— Ты говоришь очевидные вещи, — Рейвен поморщился.
Он умел складывать два и два и уже давно понял, почему вышли на него, а не на Тода: черт знает, как был записан в базах данных Адольф Миттенхайн, потому что по всем документам брат Августа числился мертвым. И искали наверняка Тода, а не кого-то там еще.
Рейвенов вряд ли было много по всей Женеве, а в Доме — подавно. Выйти на него было проще простого, а уж что там использовали решившие поднять архивы мафиози, было плевать: по итогам все равно имелось его погребение, чудом закончившееся счастливым спасением.
— Ищейки, Координаторы... Не насрать ли, Август? — нервное напряжение выливалось в раздражение. По крайней мере, руки дрожали меньше, а то, что внутри клокотала злость, а не страх, по мнению Рейвена, было весьма хорошим знаком. — Меня это все мало касается, тебя — возможно, но, ебаный в рот, не суйся туда, где тебе настанет пиздец, лады?
Рейвен доел, размышляя над тем, что сказал ему Август. Он не строил свои соображения в переменных, а попросту вертел ситуацию, заставляя ее получать те или иные исходы: на составление схем требовалось мало времени, наверняка после, когда его немного отпустит, Рейвен примется раскладывать все заново, пытаться понять, как подтасовать ситуацию так, чтобы выпал нужный ему результат.
Вот только что ему требовалось? Как быть в итоге?
Слишком о много еще предстояло думать.
Услышав размышление Августа о том, кем бы он оказался, случись ему быть Потомком, Рейвен разом нахмурился и нахохлился.
— Погоди-ка, ты что, сожалеешь, что Потомок не ты, а твой долбанутый братец? Ну, знаешь ли, у меня тоже нет миллиона охуенных бонусов, только знание того, кто кем является, которое мне, по сути, не всралось, и эта морда, с которой только на Хеллоуин без маски. Заебись, да? Поэтому я в душе не ебу, где бы ты был, окажись Потомком, но при наличии всех перечисленных бонусов наверняка смог бы лучше противостоять внешним раздражителям, чем сейчас. И рвать жопу во имя твоего блага, когда ты считаешь себя всесильным, мне не хочется.
Август не понимал, Рейвен не мог уяснить, что именно в их диалоге пошло не так, но Август действительно не понимал его точку зрения, и это раздражало. Какие Потомки, причем здесь это, когда он человек? Зачем использовать сослагательное наклонение, для чего вообще пытаться его учитывать? Конечно, тогда Рейвен был бы более спокоен, но это понятно и дураку.
— Наша с тобой проблема в том, что мы трахаемся, понимаешь? — Рейвен отчаянно пытался успокоиться, но не выходило. — Когда трахаешь человека, причем с чувством и расстановкой, волнуешься за него больше, чем за брата, сечешь?
На самом деле, он понятия не имел, как обстоят дела с кровными узами, но предполагал, что был прав. В конце концов, Август явно не пылал особой любовью к Адольфу, если, скорее, не радовался его возвращению, а желал упечь обратно в могилу, из которой тот якобы вылез.
Опять наткнувшись мыслями на кладбищенские мотивы, Рейвен несколько поостыл, вздохнул. Тем не менее, скинть с себя руку Августа все равно хотелось, но Рейвен держался.
— Мы с Тодом не охренительные друзья, чтобы он бегал узнавать обо мне каждый полчаса, а Морэ явно не станет распространяться о содеянном. Он, в общем-то, и в люди практически не выходит, я за все годы его видел только дважды, — он помотал головой. Возможность того, что Тод узнает что-то о нем раньше, чем сам Рейвен предоставит сведения, казалась нелепой.
Они опять начали говорить о Морэ, Август ничего не понимал, мыслил иначе, и Рейвен опять начал потихоньку заводиться. Он соскочил с коленей Августа, скривился, отошел в сторону, подпер плечом стену.
— Нехер играть в мою мамашу и повторять очевидные вещи! — Рейвен надеялся, что не кричит. — Я прекрасно понимаю, что собираюсь делать, в мои планы не входит оставлять для Морэ необходимость копаться к окружающих меня людях, ему изначально был интересен я, поэтому я сделаю так, чтобы его интерес зажегся еще сильнее... А раз ты такой умник, можешь валить на работы и просиживать там штаны.
Последнее было сказано скорее на эмоциях, но Рейвен был абсолютно уверен, что прав. Всякое могло произойти с Координатором внезапно бесследно исчезнувшего Потомка: он мог отправиться искать подопечного, а после осознания того, что произошло, уйти в запой от чувства вины, написав больничный. Рейвен мог придумать уйму вариантов, почему Августу не обязательно светиться в Доме все эти дни, и почти каждый из них упирался в эгоистичное желание Рейвена не сидеть в четырех стенах в одиночестве.
Он прошел к бару, открыл дверцы, достал текилу и махнул бутылкой, вовлекая ее в свою активную жестикуляцию.
— Но, бляха, Август, даже не смей дергаться в сторону всего этого, — в очередной раз предупредил Рейвен, открыл текилу и хлебнул из горла.