- Слышь, Штейнберг, мне тут птичка нашептала, что здесь один детектив отирается. Ничего об этом не слышал?
- Я и о тебе не слышал, если ты об этом. Что тебе нужно, Грег?
- Ты нашел людей?
- Послушай, я и так сделал для тебя больше, чем ты просил. Я не хочу вмешивать в это Дом, и давай не будем об этом.
- Найди людей, Штейнберг. Я не отстану, ты знаешь.
В дымном полумраке блеснула кромка запотевшего стакана с Лонг айлендом. Стакан с глухим стуком опустился на столешницу напротив довольно небрежно одетого мужчины, который притулился у дальнего края барной стойки так, чтобы как можно меньше привлекать к себе внимание. 
- Пей. Потом поговорим.
Грег достал сигареты, закурил и угрюмо посмотрел Штейнбергу в спину. После сел на стуле вполоборота и принялся рассматривать посетителей зала. Он нервничал, то и дело затягивался, нервно выдыхал дым и запивал табачную горечь коктейлем, который пил большими глотками. Франц знал, что он сдает. Так было с Адлером несколько лет назад.

После прекращения официального сотрудничества с Домом Штейнберг понадеялся на то, что теперь в его жизни будет хоть немного меньше существ, страждущих получить защиту и поддержку сильных города сего. Они ждали помощи и от него - ангел был превосходным юристом и не раз помогал вылезти из дерьма папам местных полукриминальных синдикатов, которые потом обещали всяческую крышу и перечисляли на банковский счет круглые суммы. Практику Франц не оставил и по сей день, но клиентов выбирал более тщательно. Он не с Домом, а Дом не с ним, и осадок в душе всё еще дает о себе знать.
Что хочет Грег? Чтобы Штейнберг обеспечил ему алиби? Чтобы грамотно защитил в суде? А последние просьбы и вовсе похожи на попытку отчаявшегося. Франц даже знать не желал, зачем Грегу люди. Ему хватает неловкости положения "меж двух огней" и его счастье, что Грегу некогда копаться в связях ангела, выискивая хотя бы намек на того, кто может ненароком услышать что-нибудь лишнее и сообщить куда следует. Балансировать на тонкой грани нейтральности становилось всё труднее, но Штейнберг надеялся на то, что день, когда придется выбирать сторону силы, не наступит.

- А, Миллер, здравствуй. Давно тебя не видела, соскучилась, - пышногрудая официантка Хелен забрала с раздачи поднос с заказами и лучезарно улыбнулась одному из посетителей, за которыми беззвучно в шуме громко играющей музыки закрылась входная дверь. Тот сделал вид, что обрадовался встрече, и прошел к стойке.
- Ром с вишней, - хмуро рубанул он. Облокотился на стойку и взъерошил пятерней короткие непослушные волосы. На пальто блестели капли стаявших снежинок.
- Каааарл, - обрадованно протянул Франц. - Я тоже рад тебя видеть. Давно не заходил. Как дело? Движется?
Он встал напротив Миллера так, чтобы загородить ему открывающийся вид на Грега. Налил в низкий стакан рому на три пальца, долил вишневого сока и присовокупил к трубочке коктейльный зонтик.
- Да, но я так устал, ты не представляешь. Сегодня мои парни видели подозреваемого в этом районе. Будь осторожен, он очень опасен.
- Угу.
Миллер взял стакан и стал размешивать его трубочкой. Франц ощущал возросшее напряжение за спиной. Кажется, Грег всё слышит.
- Ручка и листочек есть?
- А? Да, сейчас.
Было от чего задуматься и отвлечься. Работу Миллера Штейнберг знал, тот никогда не говорил о чем-либо, если это что-либо не влекло за собой значительных последствий. Он достал из-под стола искомые предметы и положил перед детективом. Сам переключил внимание на клиентов - их было больше, чем обычно, и бармен не успевал обслуживать всех.
- Добрый вечер. Что будете пить? - один из клиентов был ангелу малознаком. Таких он запоминал сразу, но Женева, вероятно, еще не исчерпала ресурс сверхъестественных горожан. Франц улыбнулся мужчине улыбкой радушного хозяина, - Простите мою неосведомленность в ваших предпочтениях. Вы нечасто бываете здесь?

Франц с любопытством наблюдал за клиентом. Он читал его как открытую книгу - мужчине было здесь неуютно, он не привык к подобным заведениям, он не любил плотных пестрых толп, и скорее всего расценил "Терновник" как бар пошиба провинциального городка.
О, брат, не всё такое, каким кажется на первый взгляд.
- Конечно есть, - стеллаж с дорогими напитками был несколько дальше, Штейнберг ловко скользнул мимо бармена и вернулся с початой бутылкой золотистого Devil's Cut, - вы пьете чистый?
Послышалось ворчание - Гюнтер Курц, судя по всему, был не очень доволен новым соседом, который еще и со стула его согнал.
- Богатые хлыщи, - ворчал он, подбирая полы старого пальто, и подволакивая ногу как-то слишком усердно, - Белые воротнички, ядрена вошь, жмулькали бы баб в своих.. - Он глотнул водки, зыркнул на Крамера иcподлобья и уселся на стул неподалеку от Грега. Франц проводил его взглядом, после чего сноровисто налил бурбон в поблескивающий отсветами ламп на глянцевых стенках толстостенный стакан, снабдил напиток кругляшом льда и поставил стакан перед Дитером. После вытер влажные ладони полотенцем. Бутылку обратно на стеллаж убирать не стал.
- Далеко вас занесло. Женева в феврале не очень-то располагает к прогулкам, - в глазах мужчины читалась усталость, характерная для преуспевающих трудоголиков, которые с запозданием вдруг обнаруживают себя морально истощенными, но на расслабление и качественный отдых как правило не могут выделить времени, потому что время деньги, а золотой идол слишком крепко держит в плену тщеславную душу. Но ангел не спешил делать выводы - если, предпочитая шикарные статусные заведения, в которых даже воздух намекает на исключительную значимость посетителей, человек вдруг изменяет себе и идет в первый подвернувшийся под руку бар, значит, он еще жив и умеет удивить не только окружающих, но и самого себя. Это хорошо. Правда, у Франца появилось ощущение, что низкий тонус необычного посетителя не просто усталость, а характерный для демона голод. Эту особенность он научился распознавать давно, от голодных существ всегда веяло холодом. Штейнберг даже непринужденно бросил взгляд Крамеру за спину - вдруг где-то позади мнется нерешительная "батарейка"? Вроде бы один пришел. Что ж, остается только посочувствовать и пожелать скорейшего восполнения баланса. И виски явно не лучшее решение, хотя бы чисто для того, чтобы согреться физически. - Вы знаете, у нас варят великолепный глинтвейн. Как раз то, что нужно против сырой промозглой погоды, - Франц задержался взглядом на ладонях демона, потом с улыбкой посмотрел ему в глаза, - Специально для вас сварим по особому рецепту. Хотите? Не отказывайтесь, я гарантирую, что вам понравится.
Особая алкогольная карта для существ была козырем "Терновника". Она в свое время и сделала бару репутацию самого гостеприимного заведения для "особенных" посетителей. Франц дразнил гостя - позволит ли тот "Терновнику" удивить себя или останется в привычной зоне комфорта.  В этом была своя прелесть - в каком-то смысле ангел был совершенно далек от привычного людям образа библейского праведника, никогда нельзя было предсказать, где он просто предлагает помощь, а где начинает искушать соблазнами или проверяет на прочность и верность принципам.
Миллер наконец закончил писать. Он потягивал свой ром, рассматривал сидящих за барной стойкой и постукивал по столешнице кончиками пальцев. Как только мимо прошла Хелен, он сунул листок ей и кивком головы указал на Штейнберга. После уставился на пьяницу и покачал головой. Вынул телефон и делая вид, что пишет смс, стал следить за Грегом. Хелен глянула в листочек, вздернула бровь и  решительно направилась к Францу. Тронула его за локоть и протянула листок.
- Я ничего не поняла, герр Штейнберг, но попросили передать это вам.
- Спасибо, - Франц кивнул бегло прочитал послание и в недоумении бросил его в корзину для бумаг. Дела. - Хелен, у нас сегодня особый гость. "Рубиновый браслет", и быстро.
Ему очень не нравилось, что детектив решил устроить засаду прямо в "Терновнике". Надежда на то, что он не разнесет полбара, была призрачной и слабой, но благоразумие у Миллера всё-таки какое-никакое, а было, и Франц очень надеялся, что детектив о нем вспомнит.
Хоть и знал, что как только начинаешь на это уповать, ожидания незамедлительно проваливаются.

- Чем вы занимаетесь? - навязчивое ощущение "я тебя знаю" не покидало, но если бы Штейнберг мог вспомнить, откуда демон ему знаком, возможно, он оставил бы его в покое. Хелен принесла глинтвейн - в отличие от классического и его вариаций, напиток имел глубокий рубиновый цвет, и в букете пряного аромата можно было различить едва уловимый запах крови. Одна восторженная персона однажды назвала напиток демоническим эликсиром, и это сравнение невольно вызывало улыбку каждый раз, когда кто-нибудь заказывал себе "Рубиновый браслет".

А потом что-то вдруг грузно грохнуло, и в зал пахнуло клубом пыли и дыма. Стойка задрожала, задребезжали бокалы и стаканы, началась толкотня, а двери распахнулись и внутрь повалили вооруженные ребята в черном камуфляже. Раздались зычные крики "все на пол, все живо на пол", на груди посетителей заплясали красные точки лазерных прицелов, целый красный рой замерцал на груди Грега, который вскочил и затравленно озирался по сторонам. Пьяница рядом вдруг не менее шустро выхвалил пистолет.
- На пол, сука - заорал он.
Грохнуло еще раз. Грег вдруг бросился вперед, выхватил пистолет и грубо схватил Крамера за предплечье, заламывая ему руку и прижимая к себе.
- Ты молчи и делай как я скажу, и может быть не сдохнешь, - зашипел ему на ухо. Дуло пистолета прижалось к виску демона. - Слушайте, слушайте все. Я его грохну, если не выйду отсюда. вот он, - Грег указал на Франца, - знает, что шутки со мной плохи. А ты, Штейнберг, сука, сдал меня, и тебе припомнится. Выведи меня, я знаю, ты можешь, и я никого не убью. Всем не дергаться, я повторяю.
- Стоять, стоять, положи пистолет!
"Какого хрена я один без оружия", подумал Франц. Он было вышел из-за стойки. Посетители тихо лежали ничком, страх и паника витали в воздухе, сочились густой патокой, ешь не хочу. Но ангелу было душно, и от обилия негативной энергии кружилась голова.
- Я выведу тебя, только спокойно.
Ощущать и на себе обилие рубиновых точек было неуютно. Штейнберг был зол. Вот так вот ему платят за гостеприимство - он не потерпит.
- На выход, - Грег грубо толкнул заложника, понуждая идти. Служебные помещения бара были за вип-комнатами, и приходилось тащиться медленно. Миллер медлил, медлил и Курц.
- Ты же знаешь, Грег, что это твоя роковая ошибка, - негромко сказал ангел. - отпусти заложника, и останешься жив.
В служебном коридоре было пыльно. Дверь слетела с петель, и идти внутрь Франц не торопился.

Громкая музыка, сопровождающая весь этот кавардак, превращала облаву в сцену из голливудского боевика. Впору было ожидать какого-нибудь героя-агента, который одной левой положит врагов и обеспечит картине кассовые сборы. Было слышно, как полиция ходит по залу. Сквозь пылевую взвесь проступали очертания покореженного стелажжа, который упал поперек коридора, загораживая выход. Кто-то попытался снести служебную дверь. Замечательный план, кого же поблагодарить за его исполнение?
Гость, казалось, плохо понимает, что происходит. Франц никак не мог понять, с чем связано брезгливое выражение его лица. То ли ему не нравится, что не дают спокойно выпить, то ли не нравится, что бесцеремонно куда-то тащат, то ли он разгадал секрет окружающих его существ и это привело его в состояние неудовлетворенности окружением. Потому взгляд голубых глаз был пристальным, пронизывающим, очень хотелось выяснить, кто это. В то же время любопытство оттеснялось подступающей нервной дрожью - до Штейнберга начало доходить, что он вообще-то под прицелом, и если кто-нибудь из тех двух пьяных дураков нажмет курок, то плакала его долгая прекрасная жизнь.
Жить хотелось.

Почувствовав неладное, Грег оттолкнул жертву.
- Так ты демон, ублюдок?! Не лезь мне в голову, убью!
Франц сделал шаг ближе. Он не помнил, была ли у Медузы Горгоны устойчивость к ментальному внушению. Согласно легендам, та всё-таки окаменела, стоило увидеть собственную шевелюру в отражении щита Персея. Грег потряс пистолетом и выстрелил чуть выше плеча демона, подкрепляя свои угрозы. А Штейнбергу показалось, что для серийного убийцы мужчина слишком сильно паникует и слишком долго тянет. Для того, у кого руки по локоть в крови, две лишние смерти роли не сыграют.
- Ты никого не убьешь, Грег. За тобой спустят палачей Дома, ты же знаешь, что они не полиция и найдут тебя. А когда найдут, ты будешь молить, чтобы они убили тебя быстро, - голос ангела был спокойным, - Тебе некуда бежать, опусти пистолет и не делай глупостей, о которых потом пожалеешь.

- Стреляй, чего ты ждешь? мы слишком долго готовились к операции, мы не можем упустить шанс. Он снова заляжет на дно, и снова будет оставлять трупы по всему городу, водить нас за нос и наслаждаться победой.
- Я нихрена не вижу, Курц. Слишком много пыли. Что скажет начальство, если вместо одного трупа у нас будет целых три?
- А что оно скажет, если ты в очередной раз лоханешься? Я задолбался играть в бомжа, и всё это благодаря твоей дурацкой идее. Ловля на живца, ловля на живца..
- Заткнись, детектив. Блядь, стреляет. Порешил там одного уже, пока ты здесь бормочешь.
Детективы вполголоса переругивались, медленно перешагивая через лежащих ничком на полу посетителей. Уж им-то на сегодня хватит адреналина. Плотное облако пыли подсвечивалось лампами бара, и сквозь серовато-синюю пелену проступали три нечетких силуэта.
- Похоже, там нет никаких жертв. Слушай, а что если тот со стаканом подельник? Больно вид у него был спокойный, когда Хёнер его схватил. Я бы обмочился со страха, а тот даже стакан из рук не выпустил.
- Что ты предлагаешь?
- Что это срепетированный спектакль и не только мы сваляли дураков, вырядившись как клоуны.
- Ты и Штейнберга подозреваешь?
- Почему нет? Он предложил Хёнеру бежать, а я бы на его месте стоял и не рыпался.
- Получается, если их трое, то мы взяли банду?
- Мы никого еще не взяли и сейчас они умотают, оставив нас с носом.
- Эм.. Ой, простите, ваша рука..
- Да стреляй же, дурья башка. Скажем, что сами под пули ломанулись.
И Миллер выстрелил. Стрелял увлеченно, отстреливая магазин, словно в тире. Гильзы, звякая, падали на пол, за спиной спецназ в напряжении сверлил взглядами пыльный полумрак служебных помещений.

Франц очень надеялся на благоразумие подвыпивших (разумеется, бутафории ради и образа для) полицейских. Грег привалился к стене, рука его дрожала, он боролся с желанием послать всё к черту и всё-таки дать стрекача. Желание выжить было столь сильно, что мешало трезво мыслить, мысли путались в голове, и внушаемые приказы ощущались паническими приступами слабости. Слабость Грег не переносил на дух.
- Может, я и подохну, Штейнберг, но и ты сдохнешь тоже. Ты сдал меня..
- Ты неправ, я понятия не имею, что происходит.
- А он, че он смотрит?
- Он здесь вообще ни при чем.
Шаг ближе. Осторожно, усыпляя бдительность, пытаясь сбить напряжение и зашкаливающую панику.  И когда раздались выстрелы, он бросился на Грега, ударил по руке, вяло отмечая хруст ломающейся кости, и в следующее мгновение неловко дернулся, зашипел и впечатался в стену. Рукав рубашки окрасился красным, в правом боку вспыхнула жгучая боль.
- Не стрелять, что вы делаете?!
Стакан в ладони демона разлетелся вдребезги. Грег скорчился на полу, зажимая шею, он хрипел и харкал кровью.
- А вы что стоите? Эти психи сейчас всех порешат, идиоты..
Кричать было больно. Встать тоже не получалось, пули рикошетили от стен, выщербливали в них выбоины, Франц подобрался, схватил мужчину за руку и потянул на пол. Плевать на костюм, лишь бы шкура была цела.

Двигался Франц плохо, но думал хорошо. Он поднялся, превозмогая жгучую боль в боку, которая расползалась ниже, закашлялся, сплевывая кровь, потом посмотрел на пистолет, который всё еще сжимали скрюченные пальцы неудавшегося беглеца. Ангелу было всё равно, что сделают с Грегом, участь свою он заработал честным трудом и глупо было бы пытаться выгородить его или пообещать поручительство - иметь дела с мокрушниками Штейнберг брезговал, ему и без них проблем с женевскими властями хватало. Носком ботинка он отшвырнул пистолет далеко в сторону, после чего позволил себе опереться на плечо демона. Покачал головой.
- Детектив уже расстрелял обойму. Но доходит до него обычно с запозданием. Никогда чисто не работал, всегда кучу трупов оставлял, а потом говорил, что сами под пули кинулись.
Можно было бы остаться на месте, но быть задержанным с какими-нибудь идиотскими обвинениями не хотелось. Франц чувствовал легкую вину перед гостем за то, что всё случилось в его баре, а значит, хозяин из него не очень-то и гостеприимный. Впрочем, это чувство он постарался затолкнуть на самую периферию подсознания. От мужчины пахло дорогим алкоголем (что неудивительно) и хорошим парфюмом, запах был теплым, и Штейнберг поудобнее приобнял демона. Все силы тратились на то, чтобы решить проблему с потерей крови. Рубашка промокла и неприятно липла к телу.
- Вперед, потом направо, - зашипел, неуклюже ударяясь о стену. Деликатностью мужчина явно не страдал, правда, в данном случае это было даже хорошо. Траектория полета пуль напоминала траекторию полета шмеля, и у Штейнберга возникло подозрение, что Миллер стреляет не просто навскидку, но еще и приплясывает при этом.
- Всё, теперь он думает, что дело сделано, - когда плечо прекратило остро пульсировать а стрельба в зале утихла, Франц выдохнул сквозь зубы. Он говорил, говорил и говорил, словно прорвало поток красноречия, и мысленно всё старался этот поток заткнуть. В моменты стресса ангел всегда вел себя подобным образом, подсознательно пытаясь освободиться от напряжения. Он облизнул губы, с неудовольствием отмечая солоноватый привкус крови, после с кривой усмешкой глянул на ладонь, которой зажимал рану. - должен же был и я расплатиться за это знакомство. Простите мою многословность, это иногда помогает.. Да, меня зовут Франц. Простите, что не жму руку, мои заняты, - во взгляде, который Штейнберг поднял на демона, на мгновение протаяла улыбка. Франц замолчал, отвлеченно глядя на красивое лицо мужчины, потом сказал:
- У нас есть выбор. Либо ждать, пока нас обнаружит спецназ и эти идиоты обвинят бог знает в чем, либо выбраться через служебный, попасть в руки более благоразумным детективам, которые в состоянии отделить котлет от мух. Нас отпустят и я отвезу вас.. в больницу, - собственной выносливости, помноженной на усердную трату энергии, хватит для того, чтобы не истечь кровью до больничной палаты, а там пожалуй пусть выковыривают пульку, Штейнберг возражать не станет. Да и намокающий рукав пиджака гостя тоже радужные мысли не вселяет. Пожалуй, план хорош и при повторном обдумывании не вызывает желания отказаться от него и всё переиграть. - Я предлагаю второй вариант. Дверь в дальнем конце коридора, - ангел посмотрел на темный прямоугольник, за которым скрывался свободный мир. Он нашел в себе силы подняться, не рискуя опираться на плечо демона, - пойдемте.

Как Штейнберг и предполагал, здание было оцеплено. Посетители выбирались из "Терновника", взъерошенные и напуганные, группа полицейских, которая дежурила у служебного входа в бар, с недоверием и подозрением уставилась на двоих раненых, которые появились в дверях.
- Надеюсь, к нам не будет претензий за то, что мы пережили истерическую стрельбу ваших коллег? - на бледных губах ангела образовалась ироничная усмешка. Один из полицейских молча кивнул, после чего сделал знак рукой и группа направилась внутрь бара. Франц огляделся. На стоянке в паре десятков метров от здания перегорел один из фонарей, и отсутствие света вносило какую-то неуклюжую дисгармонию в и без того испорченный вечер. Черный форд уныло поблескивал практически сливающимся с ночной теменью кузовом.
- Пойдемте. Как ваше плечо? Вы машину водите? Боюсь, для ночного вождения я несколько.. рассеян.
Спустя несколько шагов он упал на колени. И подумал, что это весьма иронично - стоять на коленях перед демоном. Правда, на философские моменты и вечные споры о том, кто же сильнее, Штейнбергу было глубоко наплевать, многие собратья отличались не меньшей гордыней по отношению к остальным существам. Он её лишен и ему этого хватает.

Пожалуй, Штейнберг ожидал чего угодно, но не того, что его невольный товарищ по несчастью вот так просто возьмет и раскроет свои крылья. А ну как я простой человек, которого вышколил хозяин бара, всё вертелось на языке, пока черные демонские крылья несли мужчин в одном Дитеру известном направлении. Ангел прикрыл глаза: периодическая потеря почвы под ногами, мелькающие фонари и крыши вызывали головокружение. Оставьте меня, я сам, хотелось сказать, но он молчал. В конце концов, кому какое дело, что там в небе происходит, люди никогда не смотрят в небо просто так, а те, кто смотрит, и без фактического присутствия видят там ангелов и прочих существ.
Ждите здесь. Движение наконец прекратилось. Франц раскрыл глаза. Очередная крыша, над головой поблескивают холодным блеском звезды. Ночь безлунная, необычайно темная, тихая. Очень хотелось спать. Штейнберг понимал, что спать нельзя, но не мог отказаться от кажущегося столь естественным соблазна. Демон вернулся, уложил его на каталку, куда-то покатил. Запахло лекарствами.
- Вы врач? - тихо поинтересовался Франц, когда движение прекратилось. Нашел в себе силы удивиться, когда Крамер спросил имя. Я же говорил, так и хотелось ответить ему. Но ангел смолчал, и с терпеливой улыбкой прибавил, - Франц Мартин Штейнберг, тридцать семь. Мог бы быть человеком и создать проблемы вам и Дому, но к счастью для нас обоих, к крыльям я привык достаточно давно, - он молча наблюдал, как Дитер режет рубашку и осторожно убирает ткань в сторону. Да, пожалуй крови было больше, чем достаточно. Франц задумчиво тронул кончиком большого пальца обручальное кольцо. Родственники.. - А давайте обойдемся без родных? Они всё равно опоздают, к утру всё будет в порядке. Дайте-ка ладонь. Чертовски хочется спать..

В забытье Штейнберг провалился довольно быстро. Перед глазами всё стояли блестящие глаза Дитера, и он подумал, что это чертовски привлекает. Скверное настроение можно нивелировать, рану исцелить, а вот блеск в глазах по щелчку пальцев не появляется. Проснулся ангел в пятом часу, так же резко, как и провалился в сон. Сел на кровати, ощупал живот и вздохнул. Пожалуй, стоит позвонить Клаусу, пусть привезет что-нибудь из одежды. Легко кружилась голова - похоже, крови Франц потерял достаточно, и слабость на некоторое время превратит его в анемичного бледного юношу со взором горящим.

Франц как раз начал соображать, где оставил телефон - взял ли с собой или выложил на стол в кабинете перед тем, как спуститься в зал "Терновника", - когда дверь палаты отворилась и вошел вчерашний спаситель. Суматоха горячего вечера отвела внимание от деталей, и ангел с интересом разглядывал хирурга, отмечая про себя, что тому очень идет белый халат и легкая небритость. Красота демона действительно была благородной, такие мужчины красиво стареют и даже в преклонном возрасте не теряют обаяния и шарма. Их можно сравнить с коньяком или дорогим вином, которое с годами становится только ценнее и дороже.
Впрочем, всё это так и осталось невысказанным. Франц спокойно позволил коснуться повязок, разве что поморщился, когда показалось, что он сейчас свалится с кровати. Осторожно ангел уселся понадежнее. Движения его были несколько замедленными, хотя разум был ясным. В теле появилась легкая дрожь, показалось, что в палате холодно, и Штейнберг поежился.
- Спалось? Хорошо, спасибо. Впервые за долгое время такие яркие сны видел, - он улыбнулся и чуть прикрыл глаза, вспоминая психоделический калейдоскоп перемешавшихся образов, поглотивших сознание. Сейчас, когда ангел бодрствовал, голова будто остывала от внезапного бесконтрольного потока сновидений. Штейнбергу было стыдно признаться, но он украдкой желал повторения, хотя и понимал, что подобные трипы бывают только после принятия галюциногенных препаратов. Вероятно, примененное хирургом средство перевозбудило нервную систему. Это плохо, говорил разум. Ну и что, возражал ему Франц. Какая разница, как кайфануть, если жизнь рано или поздно всё равно окончится? - это нормально, что так морозит? А вы, вы как? Как рука? О да, в дела насущные...
Штейнберг покрутил головой, выглядывая одежду, вернее, то, что от неё осталось. Потом опустил взгляд на колени - брюки были на нем, а значит, министриптиза ночью всё-таки не было. Правда, сознание всё еще тлело образами "кровь на гладкой коже": он был готов поклясться, что видел кое-что подобное наяву своими глазами, хотя в то же время понимал, что подавляющее большинство есть всего лишь игра воображения. Ангел сощурил глаза и некоторое время молча смотрел на Дитера. Капли крови на халате были бы естественной деталью, созвучной восприятию этого демона.
Да, о теплом антраците крыльев.
- Доктор моего тела.. Вы не человек, да?
Логику интереса Франц объяснил самому себе легко. Он сам любил выдавать себя за человека, если чувствовал, что избавит себя этим от лишних проблем. Персонал в "Терновнике" был вышколен, поэтому подать что-либо из специального меню мог даже человек. Они, впрочем, нередко ошибались, отчего люди-любопытники попадали в больнички с весьма странными диагнозами и никогда больше в баре не появлялись. Бармену экспериментировать было запрещено, но Франц знал, что Джеймс нарушает запрет.
Пожалуй, иногда это было на руку.

Когда на экране телевизора замелькали кадры новостей, раздался звук рингтона. Звонил телефон, а это значило, что Штейнберг всё-таки забыл выложить его на стол в кабинете. Франц полез в карман, с третьей попытки снял экран с блокировки и нажал кнопку ответа. Трубка разразилась беспокойным монологом с вопросительными интонациями, несколько раз ангел открывал было рот, чтобы вставить хоть слово, но каждый раз был безапеляцционно перебит и заткнут риторическими вопросами со следующими на них ответами. Взгляд у Франца был извиняющимся, но по мере того, как развивался разговор-монолог, на лице отразилось сперва раздражение, потом безразличие.
- Всё в порядке, - наконец сказал он, - Я ээ.. в больнице. Где? Хм, я даже не знаю. Позже перезвоню.
На экране телевизора управляющий "Терновника" стоял на фоне закрытых дверей бара и сдержанно отвечал на вопросы ведущего журналиста. Ему не впервой приходилось отдуваться за Франца, по комментариям Штейнберг сделал вывод, что всё плохо и на ремонт придется закрыться минимум на неделю. На вопросы, касающиеся владельца бара, демон отвечать отказался, на что Штейнберг удовлетворенно кивнул.
- Молодец. Всегда говорил, что ему в политику нужно.
В горле запершило от сухости. Запоздало осознав, что хочется пить, Франц протянул руку и взял с прикроватной тумбочки стакан с водой, умолк, и пока пил, скользил взглядом по точеной шее хирурга, следовал контуру воротника, мягко в воображении своем скользил подушечками пальцев по ключице. Телевизор сделал дерзкое предположение о том, что полиция подозревает в проишествии группу лиц, одного из которых опознали в морге, счастливо заключил, что дело о маньяке-убийце можно считать закрытым, после чего диктор перешла к спортивным новостям. Бледное лицо управляющего исчезло, ангел поставил опустевший стакан обратно на тумбочку и смахнул с груди пролитые капли.
- Мне неловко спрашивать, но что это за больница?

Угу. Выведи гостя из-под обстрела и при этом останься человеком. Сохрани бодрость духа и не впади в уныние при виде разнесенного в хлам любимого бара. Вырази обеспокоенность состоянием здоровья несостоявшегося клиента, когда у самого швы на животе в три слоя и смеяться больно. Да, пожалуй, господин доктор прав - сущность у его пациента действительно нечеловеческая. Штейнберг чуть склонил голову к плечу, рассматривая демона. Теперь, когда экран телевизора погас и палата погрузилась в тишину, мир, обретающий привычные запахи, цвета и звуки, снова привычным грузом ложился на плечи. Вопросы, которые так и остались без ответа, теперь не имели никакого значения. Францу в общем-то было всё равно, какая перед ним раса, принадлежность не делала человека каким-то заранее особенным или ущербным. Важно лишь то, что можно пощупать, услышать и ощутить. Результат, с которым человек или существо воздействует на окружающую реальность. Холодные глаза демона не выражали никакой заинтересованности в поддержании непринужденной беседы, холодок дистанции ангел чувствовал - что же, сокращать без согласия он её не станет.
На запястья мужчины легли теплые ладони. Пальцы врача казались холодными, приятно холодили кожу, но Штейнберг отвел руки демона прочь от лица, с улыбкой глядя в глаза снизу вверх. Стакан принял, едва слышно хмыкнул, но выпил лекарство до дна. Вкус показался ему несколько резким, специфическим, но спустя некоторое время голова прояснилась.
- Спасибо за заботу. "Золотые Небеса"... Наслышан, наслышан. Элитная клиника пластической хирургии, обслуживает внушительный поток клиентов-существ, владелец Дитер Крамер, демон.. Что же, весьма рад знакомству. Я представлял вас себе несколько иначе, - Франц отставил стакан на ту же тумбочку, после чего скользнул пальцами по перевязанной ладони, мягко поглаживая кожу и белый бинт. Пожалуй, отплатить за труды хирурга безликой суммой на счету было бы несправедливо: по-крайней мере, не в привычке Франца отмахиваться от проявленной любезности, пусть даже та была и вынужденной и в другом случае ангел выкручивался бы сам. Штейнберг аккуратно накрыл ладонь демона своей. Такую травму он в силах исцелить. Живительная энергия заструилась с подушечек пальцев, а Франц тем временем неспешно продолжал говорить. Кажется, невольно он создал в глазах врача образ несколько легкомысленного и незрелого человека. Что ж, самое время его разрушить.
- Детектив выполнял свою работу так же, как и вы выполняли свою. Преступник, которого он положил, несколько недель оставлял трупы и водил его за нос. Ваши царапины не стоят мести. Тем более, что с ними довольно легко сладить. Глядите, почти не видно, - ловкие пальцы справились с бинтами, кончиками Франц погладил ладонь там, где несколько минут назад должен был быть свежезашитый шрам. Светло-голубые глаза глядели в арктический лед глаз Крамера, под собственными повязками ощутимо пекло, - Хотя, по телевизору еще скажут об этом, новость громкая и её еще неделю будут обсасывать в прайм-тайме. Имя вы услышите. Позволите посмотреть плечо?
Вопрос о Доме заработал в мыслях Штейнберга сотню франков, и в палате снова повисло молчание. Франц закусил губу и в глазах отразился встречный немой вопрос. "Я назвался тебе, а ты обо мне никогда не слышал? Вот это да".
Впрочем, Женева город большой, несмотря на то, что и не миллионник. Существа, не интересующиеся Домом.. Стоп, Домом Дитер как раз интересуется. Ладно, пожалуй, стоит повторить процедуру знакомства.
- Я удивлен тем, что вы знаете о Доме, но не слышали о "Терновнике", герр Крамер. Хотя, вполне возможно, что существу, которое не связано с делами Дома, о нем и неизвестно, но мне в это верится слабо. Ко мне настолько часто обращаются с просьбами помочь по "ну как собрат собрату" и "ну мы же когда-то были коллегами", что я начинаю подозревать, что обо мне в городе знает каждая собака, - Франц поднялся, переступил с ноги на ногу. Ладони горели, процесс заживления давался труднее обычного. Оно и немудрено, часть резерва идет на себя, концентрироваться сложнее. Тем более, когда к подобным трюкам приходится прибегать всё реже в последнее время, - Координаторы в курсе, но беда в том, что незарегистрированных Потомков в городе становится больше. Будто тянет их сюда что-то, но я еще не понял, в чем секрет такой репутации Женевы. Сдается мне, что мягкотелость полиции здесь ни при чем.
Приезжают в Женеву, а потом у них сносит крышу и начинается кровавая круговерть. Труп-Фигаро тут, труп-Фигаро там. Несмотря на то, что детективы попортили декор, продырявили пару особо любимых картин и нанесли ущерба в несколько миллионов, Франц был доволен тем, что сукин сын сдох и больше не будет висеть над душой дамокловым мечом.
- Если вам интересна эта тема, я с удовольствием с вами побеседую. Так.. - пальцами аккуратно Франц ощупал плечо демона, - боль еще есть? Несколько дней под присмотром, говорите? Я бы рад, но у меня нет этих дней. Сами видели, во что они превратили мой бар.
Ангел пожал плечами и хотел прибавить о том, что благодаря профессиионализму Крамера его жизнь вне опасности и что может случиться с этой царапиной, но острая боль вдруг прошила бок, заставила судорожно вздохнуть и схватиться за повязки.
- Поспешил с выводами, пожалуй, - Штейнберг сел обратно и зажмурился, стиснув зубы. "Нет нет нет, только не это, я не могу остаться здесь, как же бар, как же они все там без меня, как же Кла.." Проявились крылья, они нервно дернулись в попытке раскрыться, будто ангел пытался улететь от боли, после чего исчезли, а воздух в палате пришел в движение.
Снова зазвонил телефон.
- У вас морфин не в ходу, герр Крамер? - когда немного попустило, Франц поднял на врача посветлевшие глаза. Не можешь лететь - иди, не можешь идти - ползи. Мысль дельная. Валяться в постельке на всем готовеньком, пускай и за деньги, - для слабаков. Но не в привычке Штейнберга.

Отредактировано Франц Штейнберг (22.06.2014 00:59:45)

- Вы? - сорвалось с губ удивленное восклицание. Мог бы, Франц изобразил бы более живописное изумление, но мотивы сотрудничества Дома с демонами были ему неведомы, равно как и дела, которые проворачивались чернокрылой братией от имени Дома. Возможно, стоит расспросить об этом Андрэ, если он будет расположен говорить и не отшутится очередной скользкой шуткой. - Никогда бы не подумал. Впрочем, ладно.
Да, кстати, об Андрэ. Ровно двадцать минут прошло с прошлого разговора. "Потом" Шефер расценивал как "перезвони чуть позже". Что ж, придется ответить, тем более, что мысль хирург высказал дельную. Штейнберг был даже согласен повременить с выходом на работу, но взыграло упрямство.
Никто не говорит ему, что делать, без его на то согласия.
Снять блокировку дрожащими от боли пальцами получилось не сразу. На висках выступили прозрачные капли пота, но голос ангела был тверд.
- Я сказал "потом". Хорошо, что-то срочное? Что значит "трубку оборвал?". Я в клинике "Золотые Небеса". Да тот кретин подстрелил, полиция, блядь. Миллер.. Нет, всё хорошо, закрой бар и подсчитай всё, завтра буду ждать подробный отчет. Как там ребята? Ну и славно.
Разговор оборвался, на том конце послышались гудки. Франц бросил телефон на тумбочку и прерывисто вздохнул. Дышать было больно, живот отзывался резью на каждое движение. Теперь, пожалуй, ангел понимал, что всё действительно серьезно и насколько большую  работу проделал Крамер. Пуля в живот это вам не шуточки. Все знают, что бывает после такого ранения. Штейнбергу повезло. Как всегда.
В палате было тихо. Ангел смотрел в окно и отвлеченно отмечал шуршание листов заполняемой Крамером карты пациента. Он хорошо представлял, что начнется, стоило "Терновнику" попасть в выпуски новостей. На волнение чужих лиц ему было плевать. Многие обрадуются тому, что бар временно не функционирует. Брат, пожалуй, тоже захочет отомстить тем, кто продырявил Франца. Безрассуден и горяч, пожалуй даже чересчур для ангела. Такая уж у Штейнбергов черта была - на клочки друг за друга рвать. Правда, несмотря на то, что и Франц был далек от пацифизма, он знал, что оставить человека жить с осознанием количества крови на руках иной раз бывает более жестоко, чем прервать его жизнь.
Не для этого случая вся эта лирика. Мелкое проишествие, даже не умер никто.
- Герр Крамер, я оценил вашу заботу, - серьезный холодный взгляд вновь буравил Дитера. Франц пропустил его слова о полезности заведения мимо ушей. Он не претендовал на роль информатора для всех сотрудников Дома и не оскорблялся на подобные суждения. У каждого бизнесмена своя клиентура. Но вот сколько времени ему находиться в этих стенах, Штейнберг будет решать сам. Впрочем, он не пойдет до дома пешком, машина осталась у "Терновника". Клаусу тоже звонить не станет, тот устроит скандал и пристегнет Франца ремнями к больничной кровати, чтобы не глупил и не ушел ножками посреди ночи. Семья дело суетное, иногда Штейнберг даже благодарил Бога за то, что тот не послал ему свою, - также, как и игнорирование вопроса о морфине. Но я сам...
Пожалуй, стоит всё-таки прилечь. На этот раз стылый холод простыней разгоряченной коже приятен не был.
- Я сам решу, сколько мне здесь..
Последние слова Франц не выговорил. Вернее, лишь губы шевельнулись, он смотрел в окно из-под полуопущенных век. Подобное бессилие всегда раздражало, ангел казался себе похожим на мотылька, который запутался в сетях опытного паука. Тот не спешит, сейчас только наблюдает за тем, как добыча бьется в липких тонких нитях, тратит свои силы. Да, Франц был мотыльком, а случай - тем самым пауком, который выжидает и облизывается. И воле случая он не мог противопоставить ни силу, ни везучесть, ни связи. Это неудобно, ощущать себя бессильным. И уязвимым. Франц не позволял себе выказать перед людьми даже намек на беспомощность, зависимость или им подобное положение. Правда, вряд ли он с Крамером еще встретится, поэтому всю неловкость Штейнберг скрыл. Лежал молча и смотрел, как врач пишет что-то в своих бумагах.
Если бы боль не была такой острой, ощущения показались бы ангелу даже интересными. Вкупе с накатившей слабостью это было не смешно.
- Нередко демоны берут с тех, кто им должен, совсем не деньгами, - наконец нарушил тишину его негромкий голос. - Вы много пишете. Не любите современные технологии?
За окнами медленно темнело. Умиротворяющая ночь, ластится к ногам черной кошкой, пробирается в душу, обнимает своим холодом, жжет жаром темных страстей и желаний. Дарит ощущение, что живой. Казалось, Франц не имеет намерения спорить с Крамером. Сдался и выбросил белый флаг. Но на дне голубых глаз так и тлели искры несогласия.

Первичное возбуждение понемногу унималось, уступало место апатии и состоянию "ожидания" - Франц понял, что как бы он ни выступал и ни старался выжать из поврежденного тела со сниженным энергетическим тонусом максимум, доступный при полном здравии и пике активности, он добьется разве что осложнений. Пора притормозить и передохнуть - и телом, позволяя ему восстаноситься, и духом. В полудреме Франц наблюдал за тем, как пляшут на стенах постепенно густеющие тени, как мерно движется рука врача, который всё что-то писал, и в тихом шорохе бумаг было что-то гипнотическое. Вскоре папка займет свое место в картотеке, откуда её время от времени будут извлекать эти прохладные пальцы, серые глаза будут бегло просматривать записи в поиске важной информации. Для чего эти записи могут пригодиться другим?
Морфин. Запрещенное в большинстве стран сильнейшее психоактивное вещество с широким спектром воздействия на организм. Мощное обезболивающее, расслабляет и успокаивает. Восхитительные сны снятся после приема, реальность меняет вкус, цвет и запах и становится несколько соблазнительнее, чем есть на самом деле. Отец был врачом старой закалки, и он еще применял морфин и прочие опиаты в своей деятельности. Когда-то действие препарата испытал на себе и Франц. Запомнил. Понравилось.
Но хотелось избавить себя от этой боли и ощущения тотальной, унизительно человечьей слабости. Да, ангелу можно было приписать человеколюбие, но чего Штейнберг не любил, так это человеческую обыкновенность. Ничего из присущего существам в людях не было, брали они исключительно количеством, но любили думать, что эволюционируют и становятся выше, быстрее и сильнее. И какая же это мука - быть неспособным употребить свой дар или свои навыки, когда энергетический запас иссяк. Будто бы крылья отняли.
Задумавшись, Франц пропустил момент, когда губ вдруг коснулись чужие губы - теплые, вопреки восприятию демона. Крамер казался ангелу порождением снежной Финляндии или Норвегии, арийцем-нордиком, ледяным големом, под крепкой гладкой коркой-кожей которого бьется горячее и живое сердце. Так бывает со всеми ледяными великанами-скандинавами, детьми легендарного Йотунхейма, - дикий, жаркий вулкан под толстой ледяной броней. Нужно только распечатать аккуратно и дать ему волю.
Франц любил подобные вызовы. Он глянул на хирурга, пытливо-недоверчиво, но вместе с тем в глазах затаился мягкий блеск. Да, у него всегда есть что предложить, даже в таком контексте. Challenge accepted. Ладони скользнули к ремню брюк.

- А вы жестоки, Дитер, - тихо проговорил ангел после того, как выполнил просьбу хирурга. Лежать на животе было больно, с губ слетел приглушенный стон. Если извиваться на кровати как душе будет угодно, то да, действительно, никакая регенерация свежие швы не спасет, поэтому даже немного приподняться и посмотреть, что же будет делать Крамер, Франц себе не позволил. Мышцы спины, и в особенности поясницы, схватило напряжением. "Боже, папа, вколи морфину!"