Когда Миттенхайн встал, Рейвен обнаружил, что они одного роста, но явно не одного возраста.
Кроме того, он не мог понять, какие намерения у стоящего перед ним человека, но, вроде, опасности не ощущал. Рейвен специально напрягся сильнее после инструктажа: какой нормальный человек будет говорить, что делать, когда сам идет с тобой? Не достаточно одного "Нам сюда, садись"? Рейвен всегда был за более простое развитие событий.
Между тем, он улыбнулся, кивнул и пошел вперед, ловко лавируя между людьми. Перед ним толпа не расступалась, танцующие изредка врезались в него, приходилось придерживать особо активных рукой за плечи и спины, чтобы его никто не снес.
На танцплощадке было абсолютно нечем дышать, у выхода из клуба Рейвен понял, что, пожалуй, стоило найти свободную минуту, чтобы перекусить, потому что сейчас его развезло сильнее, чем он ожидал, а еще — что он не помнит продиктованный автомобильный номер.
"Черт с ним, — решил Рейвен, мысленно махнув рукой, — неужели он на самом деле думал, что я запомню этот дурацкий номер?"
Страшно хотелось курить, сначала Рейвен хотел сдержаться, но потом решил, что лучше сразу выложить все карты на стол. Он зацепил в кармане пачку, вытащил, прикурил сигарету и махнул ею, обернувшись на слегка отстававшего Миттенхайна.
— Я курю. Пожалуй, вы должны об этом знать заранее, — он пожал плечами, будто хотел извиниться за свою дурную привычку. На самом деле, подобное у него даже в голове не появлялось. Не хочешь — не ешь. Рейвену жилось легко, он был убежден, что быстро и просто найдет другую квартиру, если вдруг их интересы столкнутся в лобовую. Курение — не самый страшный грех, который можно ему приписать.
Садиться в машину с сигаретой Рейвен, разумеется, не стал: бросил бычок себе под ноги, раздавил, выдохнул остатки дыма из легких. После этого он разместился по диагонали от Миттенхайна, сумку с вещами бросил под ноги. Спрашивать о том, зачем его усадили на заднее сидение, когда переднее свободно, Рейвен не стал. На его взгляд, все происходящее больше напоминало не предстоящую экскурсию по дому, а вежливое похищение. Типа: "Тебе повезло со мной, парень, а теперь прыгай в багажник, если остановит полиция, не издавай ни звука, иначе мои ребята вырежут твою семью. А, кстати, слева от своей головы ты найдешь бутерброды. Приятно познакомиться!"
Рейвен встретился взглядом с Миттенхайном, когда тот глянул на него в зеркало заднего вида.
— Извините, — одними губами произнес он, не пытаясь прятать улыбку, дернул ремень безопасности, вставил его в паз.
Как с маленьким, честное слово. Это почти нелепо.
Рейвен в пол-уха слушал разговор Миттенхайна по телефону, но, конечно, не понимал ничего, кроме того, что связался с важной шишкой. Он, испытывая некоторое бунтарское удовольствие, вдруг понял, насколько не вписывается ни в обстановку в машине, ни во все эти важные разговоры, ни — наверняка, он был в этом почти абсолютно уверен, — в жизнь Августа Миттенхайна. Иногда Рейвен, если вдруг перебирал с травой или выпивкой, чувствовал, как внутри распирает от желания то ли разрушить, то ли создать что-либо — сейчас было примерно так же, только чуточку слабее. Это должно было быть весело.
Рейвен почти успел заскучать, пока Миттенхайн говорил по телефону. Он вертел головой, пытался разглядывать салон, но взгляд абсолютно ни за что не цеплялся. Как можно было быть таким невыразимым — непонятно.
Зато музыка у Миттенхайна оказалась не такой, какой Рейвен себе представлял. Вообще, он думал, что им предстоит ехать в тишине или, может, под звуки какой-нибудь классики. Нет, скорее тишины. Звучавшую группу он не знал, но оценил по достоинству.
— А, ничего страшного, я понимаю, — отмахнулся Рейвен — и тут же, практически без переходов, отвлекся: — Отличная группа, кстати. Мне нравится, как звучит.
Он вздохнул, сполз чуть ниже по сидению и попытался предположить, насколько сильно ему за это прилетит, если его, сидевшего на заднем сидении, заставили пристегнуть ремень безопасности. Даже родители никогда о таком не просили, когда подбрасывали его до школы в далеком сопливом возрасте.
Рейвен поставил локоть на дверцу, подпер щеку кулаком и уставился в зеркало заднего вида, разглядывая видимую часть лица Миттенхайна.
— Через друзей, — ответил он, — а они, полагаю, через других друзей. Я учусь в университете, между делом пожаловался на то, что скоро станет негде жить, а мне тут же помогли. Хорошие ребята.
Стало немножко неловко от того, что Рейвен старался подстроиться под Миттенхайна и все никак не мог, поэтому сначала улыбался, как идиот, а теперь вот выглядел почти скучающей богемой, которую отвозит ее личный водитель. Он отвернулся, стал смотреть в окно, пытаясь отследить, куда же его везут.
Чувство опасности не проснулось и тогда, когда Рейвена высадили перед большим домом.
— А-ага, — рассеяно кивнул он.
Охрана. Серьезно? Да на двери его старой квартиры замок еле работал, а этот парень извиняется за отсутствие толпы ребят в бронижилетах. Рейвен, конечно, оценивал себя высоко, но не настолько.
Он подхватил сумку, вылез из машины и последовал за Миттенхайном, чудом держа рот закрытым и не присвистывая через каждые два шага. Рейвену даже удавалось ровно дышать, хотя он все равно глазел по сторонам, едва не сворачивая шею.
В самом доме, как он и предположил заранее, не было ничего, по чему можно было бы оценить характер Миттенхайна. Хотя нет, педантичный — вот что было идеальным описанием, еще, пожалуй, серьезный и действующие по заранее заданной установке. Рейвен очень надеялся, что это будет не так, иначе это будет совсем уж грустно.
Тапки Рейвен надевать не стал, зато сумку у двери оставил. Он стянул кеды, проверил отсутствие дырок на носках, и пошел туда, где, как он предполагал, должна была находиться кухня.
Попадание оказалось безошибочным.
— Да... все, пожалуй. Съедобное — все, — засмеялся Рейвен, неловко взъерошил волосы, не до конца веря в сове везение. Он подпер стену плечом и продолжил оглядывать владения Миттенхайна, боясь двинуться с места без разрешения и ценных указаний.
Отредактировано Рейвен Чельберг (09.06.2014 23:28:09)
