Сказать, что ситуация была критической — значило, не сказать ничего.
Адольф отнекивался как мог, отбрыкивался от всех поползновений в свою сторону, но старший из братьев  Богарди за утренним опохмелом  блеснул идеей одеть новичка в женское платье и при этом так выразительно смотрел на Миттенхайна, что тот от смущения и неловкости потерял дар речи. Мориар так заливисто и увлеченно ржал над придуманной им шуткой, что его поддержали остальные.
Вожак есть вожак, а то, что благодаря хмельной интоксикации на Миттенхайне красовалось платье с кринолином — так это весело, это не проблема, а ее решение. Тем более, что сегодня вечером в клубе, где братья были постоянными посетителями, наклевывалась крупная сделка по сбыту наркотиков. На нее нужно было прийти самим и заявить о своих намерениях громко и решительно, дезориентировать вторую сторону, вздумавшую артачиться на переговорах неделей ранее. "Тяжелой артиллерией" и должен был стать Потомок грифона.
Полет фантазии братьев Богарди предстояло оценить разношерстной публике в одном из дорогих ночных клубов Женевы.
Демоны — странные создания.
Адольфа облачили в светлое платье с закрытыми плечами, выдали женские (!) сапоги на высоком каблуке и, смилостивившись, нацепили на голову темную вуаль, скрывавшую пол-лица.
— Но я не умею петь, — дрожащим голосом пробормотал Адольф, упершись взглядом в пол, боясь поднимать голову. Он стоял с братьями за сценой, переминался с ноги на ногу и неловко мял в руках подол юбки. — Как мы выкрутимся?..
Мориар нахально улыбнулся, хлопнул Потомка по плечу. Он был пьян, но трезвел так же быстро, как Адольф бегал.
— Не ссы, малыш, все будет в порядке. Мы свое дело сделаем, а ты отвлечешь публику. Спой им что-нибудь из старого, ну, например, ту песню про "смотри на меня, делай как я..." окей, да? — И расхохотался, довольный качеством своего юмора.
Миттенхайн не решился возразить старшему Богарди и сказать вслух то, о чем прочие демоны из банды "Детей без Дома" не могли даже шептать: у Мориара напрочь отсутствовало чувство юмора. Его спасали каламбуры и шутки, основанные на игре слов, да и те он вычитал в интернете или услышал от знакомых.
— Мориар, не смущай мальчика, — укоризненно сказал Мортен, качая головой, но и он не мог скрыть улыбки. Он перевел взгляд на Адольфа. — Мы включим фонограмму. Или —
— Автотюн! — Развеселился Мориар, взмахнув кружкой пива в руке, да так, что едва не вылил ее на пол. — Точно, он спасет маленького грифончика от фэйспалма. 
Хайн сконфуженно наблюдал за тем, как старший Богарди, расталкивая люд в зале, взобрался на сцену и перенастроил аппаратуру, отвечающую за звучание голоса солиста. Покончив с шалостью, он показал Мортену и Адольфу большой палец. Богарди-младший похлопал Потомка по плечу, кивнул на Мориара и одними губами сказал "иди". Сопротивляться воле демонов, устраивающих диверсии на Дом смысла не было — Потомок слишком боялся пойти против их воли. Будучи зажатым и нервным он не мог даже представить себе, какого это — разговаривать с ними на равных. Это было уму непостижимо.
Адольф поднялся на сцену, обоими руками схватился за стойку микрофона. Публика в зале загалдела, предвкушая.
— Рад, что ты не артачишься, — Мориар окинул взглядом тощую фигуру Миттенхайна, который в платье действительно походил на девушку. Давно не кормленную, замученную долгими диетами, практически без груди (подложили ваты), но на девушку.
Адольф в ответ смог только кивнуть.
В зал Потомок не смотрел. Спел три песни, прикрыв глаза и скрыв лицо вуалью. Пару раз из нестройной оравы криков поднимали голову отдельные голоса — братья Богарди, какой-то из их компаньонов. Все они кричали Адольфу одобрительные пошлости, заставляя того повышать голос и чаще прокручивать в голове  слова песни.
Наконец, публика его отпустила. Хайн коротко кивнул на бурные овации, накрывшие зал и сцену, и сошел вниз, ни на кого не глядя. Ему было стремно и страшно. В любой момент кто-нибудь особо рьяный до женского тела может спьяну потрогать за плечо или...
Адольф испуганно вздрогнул, когда к нему обратился не вполне трезвый молодой человек. На похвалу Потомок только кивнул, говорить он боялся.
Мимо пробежал Мориар. Задев пьяного подростка плечом, он жизнерадостно улыбнулся и положил ладони Адольфа на плечи фанату. Пожелав им приятно провести вечер, старший из братьев Богарди устремился в бар.
Хайн инстинктивно вцепился в мальчишку, пустив голову. Поза была красноречивая.

Что делать дальше Адольф совершенно не представлял. В голове было пусто, совершенно ничего не звучало, внутренний монолог застопорился на этапе задумки наиболее безболезненного для обоих сторон варианта. Как вывести себя из игры, как половчее можно сбежать от этих пьяных речей, задорного голоса парня, который к тебе явно всей душой... к Миттенхайну так никогда никто не обращался. Многие видели в нем лишь то, что давал он сам. Для людей Хайн — это часто нервный, но стремящийся к обретению внутреннего покоя молодой человек с тривиальным странным прошлым. Пытается вести себя как милый добродушный мальчишка, но раз за разом он вынужден признавать за собой поражение и, сдаваясь, являть часть истинной натуры.
Комок нервов он на самом деле. Это не скрыть вуалью, не замаскировать под женский вокал, не так легко тащить, как метры ткани.
Адольф сглотнул, пошатнувшись на каблуках. Крепче вцепился в плечи пьяного поклонника, инстинктивно вдохнул и вместе с дымом сигарет в легкие попал и запах перегара. С какой-то долей обреченности и облегчения одновременно Хайн понял вдруг, что этот мальчишка тоже не умеет пить. Пьянеет с одного бокала крепкой настойки. А потом его можно и на лопатки уложить, чтобы вертеть им как хочется. Под вуалью было ни черта не разглядеть, слишком она была плотной, но юный голос услышать получалось хорошо. Гам, воцарившийся в зале после окончания выступления Адольфа, тому не мешал. Зрители понемногу расходились. К бару подошло меньшинство, в основном это были люди Богарди.
"Мориар, сука", — подумал Адольф, садясь рядом с Рейвеном на неудобный барный стул. Миттенхайн положил ногу на ногу, скрестил руки на груди. Подол юбки задрался, обнажив искусственную кожу женских сапог и тощие икры.
На каждую реплику Рейвена Адольф молча кивал. Вуаль скрывала под собой не только угловатое лицо и испуганный взгляд, но и черные волосы до плеч — парик, подарок Мортена.
В этой сложной игре без правил все-таки существовало несколько запретов, нарушить которые было никак нельзя. По представлению Адольфа, это означало бы превратить безобидную шутку в ситуацию поистине апокалиптическую. Например, нельзя было открывать рот и говорить. Хайну было ужасно стыдно, он чувствовал себя обманщиком и грызся тем, что не может просто открыться. Поднять вуаль, сказать что-то вроде "понимаешь, тут такое дело, это всего лишь шутка, я ничего не имею в виду!" или "я не хочу тобой воспользоваться когда ты пьян, честно!" или вот еще "перестань так со мной разговаривать, я все равно ничего не смогу дать взамен!".
Но все пустопорожнее, все идет прахом. 
Хайн не удержался от испуганного писка, прильнул к Рейвену, обняв того за шею. Вернее было бы сказать вцепившись.
Несколько секунд показались половиной вечности. Рейвен, наконец, отлепился от Адольфа и понесся оправдываться. Адольф оглянулся, ища взглядом того, кто подходил бы под описание "мерзкого мужика". В свете софитов получилось выцепить Мортена — он о чем-то говорил с молодым парнем приятной наружности и бокалом на тонкой ножке в руке, Гейне Шрёдера, который зажимал в углу размалеванную девицу. Но подавшись чуть ближе Адольф увидел радостную улыбку Мориара Богарди. Тот, встретившись взглядом с Потомком грифона, поднял вверх большой палец и пьяно мотнул головой вправо.
Сердце Адольфа пропустило один удар.
Он не знал имени этого человека, не мог определить ангел он или демон, но он точно знал, что именно этот парень подвел к нему Рейвена. Косвенно, делая вид, будто ухаживает за молодым и неопытным парнем. Лицо незнакомца быстро скрыли спины танцующих людей. От мощных звуков на танцполе начинала болеть голова. Хайн запустил пальцы под вуаль, с силой потер виски.
Он кивал как китайский болванчик, когда Рейвен рассмеялся. Мол, да-да, меня совершенно не парит, что ты пьян в дерьмо и смеешься как будто ширнувшийся. Адольф надеялся, что Рейвен сейчас уйдет, раз опасность миновала, но нет, он остался.
И даже будучи пьяным умудрялся соображать.
Имя. Имя, имя, имя. Слова запрыгали рассыпавшимися по полу горошинами, закружились в безумном хороводе. Хайн старательно думал над тем, как же ему назваться: Ада, Адалана, Хайне? Ни одно из имен не казалось подходящим. Адольф стиснул зубы, рука же тем временем задумчиво изучала прочность пуговиц на одежде Рейвена.
Внезапно перед ними возник Мориар. Заливаясь смехом, больше похожим на собачий лай, он наклонился к уху Рейвена и томно прошептал:
— Её зовут Адди. Мы ее так зовем ласково с тех самых пор, как познакомились. — Снова хлопнув мальчишку по плечу, старший Богарди заказал два стакана крепкого алкоголя. Кажется, коньяк. Граненый стакан лег в руку Рейвена, другой же был буквально втиснут в пальцы Хайна. 
Мориар отвесил парочке низкий поклон, снова заржал и был таков.

"Адди", — мысленно повторил Адольф и крупно вздрогнул, не сразу осознав, что теперь одна из его рук занята. Пальцы инстинктивно стиснули стакан в хищной хватке, в какой-то момент показалось, что сейчас он разлетится вдребезги, но Хайн вовремя спохватился и не позволил произойти страшному. Вместо этого он вцепился в стекло обеими руками и зачем-то положил их на колени.
Было ужасно неловко. По всем фронтам.
Мориар возникал на горизонте, сиял короткой яркой вспышкой и пропадал в море человеческих тел. Он не умел продумывать все наперед, так что автором идеи занять Рейвена Адольфом был как всегда младший из братьев. Задача исполнителя состояла лишь в том, чтобы появляться в самый ответственный момент, направлять течение беседы и ее участников в нужное идейному вдохновителю русло и затем исчезать, не оставив следа.
Хайн завистливо закусил губу, наклонившись вперед. Подло, ужасно подло со стороны Богарди было делать вид, будто шалость с платьем — всего лишь развлечение.
"Дети без Дома" никогда не делают ничего просто так, по велению левой пятки по четным пятницам. Каждое их действие несет за собой либо скрытый смысл, либо сущий пиздец, потому что последствия некоторых из их проделок не могут наблюдать ее непосредственные участники.
В который раз стало страшно за свою жизнь. Отставив стакан на стойку, Хайн непроизвольно отшатнулся: он испугался за Рейвена. Мальчишка кашлял и едва не свалился со стула, Адольф пришелся очень кстати, поддержав Рейвена за плечи. Сглотнув комок слюны, Потомок постарался успокоиться.
Мантра "ну пожалуйста, еще пять минут" в его случае не работала. Неизвестно, сколько времени было отпущено на развлечение, может, Мориар через минуту вновь появится и выкинет еще какой-нибудь фортель? Или он выполнил свою часть и теперь развлекается случайными связями с людьми? Вытягивает у них энергию через половые контакты... мысль заставила напрячься, а кровь прилила к голове, сделав щеки пунцовыми.
Черт, черт, черт, и как же прикажете выкручиваться из неловкой ситуации?
Пожалуй, Адольф был впервые рад, что его лицо скрыто плотной тканью. Лицо под ней вспотело, ужасно не хватало кислорода, так что Адольф дышал урывками и через раз, да и пить с тряпкой на голове было не очень удобно и правильно. Не факт, совсем не факт, что увидев истинное лицо "Адди" Рейвен останется спокоен и будет по-прежнему весел и беззаботен. Скорее всего он пьяно заржет, потом округлит глаза, окатит тощую фигуру "певицы" взглядом, далеким от теплого и сделает ручкой. А Хайн не хотел такого развития событий, Рейвен ему нравился. Немного напрягал тем, что пытался выпендриваться, будучи пьяным, но он же совсем еще мальчишка...
"А сам-то я кто?" — подумал Адольф и ему стало грустно. Ненадолго — Рейвен вновь возжелал напялить на свою лохматую голову корону.
Хайн враз почувствовал, как досада проедает в его защите брешь и делает его крайне уязвимым — страсть как хотелось сказать Рейву, какой же этот Богарди мудак! Но если он только посмеет открыть рот...
Дыхание срывалось от одной только мысли о презрительном взгляде пьяных глаз.
Адольф кивнул и приложил ладонь к вуали, в районе рта и подергал ей, изображая кокетливый смех. А изнутри его ели черви стыда.
"Я тоже не так давно знаю братьев, — подумалось вдруг и Адольф, забывшись, взял стакан, чокнулся с Рейвеном, поднес его ко рту под вуалью и сделал приличный глоток. — О, как же я их ненавижу!"
Горло обожгло, но Потомок не закашлялся. Он зажмурился, чувствуя как по нервам с силой десятка танков бьет алкоголь и ему вдруг тоже стало весело.
О, Адольф готов был согласиться с каждым словом Рейвена: братья в самом деле были мутными. Они никому не открывались в своих сомнениях и ошибках, всегда держались особняком, но умудрялись практически ни с кем не ссориться и быть на короткой ноге. Их все любили, а враги боялись — ведь непредсказуемость демонов могла ударить по любому представителю Дома.
А коленке под платьем было приятно, когда ее трогали. Но условный рефлекс не сработал.
Музыка глушила все посторонние звуки, Адольф слышал только ее и совсем чуть — Рейвена. Он больше чувствовал, чем точно знал, о чем вещает ему пьяный мальчишка. В какой-то момент хотелось прижать его к ватной груди, успокоить, поглаживая по спине, отвести на диван и дать ему хорошенько проспаться. Потомку от одного стакана коньяка уже безумно хотелось спать, поэтому он пропустил момент, когда Рейвен оказался совсем близко.
Нет, нет, нет, только не это. Пускай пронесет, пожалуйста! Рейвен не должен узнать, что сидящий напротив него человек — парень.
Хайн мотнул головой и допил коньяк. Для смелости, не для того чтобы казаться крутым. Крутым Адольфу никогда не быть, это он твердо усвоил. Мать, отец, брат, даже эти Богарди — все лучше знали, где его место.
Адольф или уступал аргументам или сбегал. От родителей сбежал почти играючи, а вот Мортен сумел задавить аргументами.
"Блин. Блин, блин, блин. Вот что я ввязался?.." — Хайн чихнул, вуаль съехала с лица, но ее удалось быстро вернуть на место. Услышав вопрос Рейвена он сперва похолодел, потом замотал головой и руками перед самым носом. Стакан перед этим был быстро поставлен на стойку.
Нет, Рейвен был хорошим, пусть и не совсем трезвым, он был милым парнем, он младше был, в конце-концов, но он не был тем, с кем не хотелось общаться.
— Прости, прости, прости, — прошептал Хайн, очень надеясь, что ломкий голос примут за хриплый певческий. — Хороший ты, очень хороший, я правда хочу общаться...
И в доказательство Адольф схватил ладони Рейвена и с силой их потряс.
На этот раз за спиной Рейвена возник Мортен — демон приятной наружности, владеющий манерами и умеющий найти общий язык почти с каждым. Он сел рядом с Рейвеном и позвал его по имени. Убедившись, что привлек внимание, Мортен кивнул на Адольфа.
— Нравится? Она наш лучший человек. Еще никто после знакомства с ней не уходил обиженным.
Мортен спокойно улыбался, поза у него была расслабленная, голос громкий, но без признаков волнения. Хайн ощутил, что младший Богарди хочет что-то получить от Рейвена. Он крепче вцепился в мальчишку. Чуть приподнял вуаль, являя взгляду подбородок и губы.
Мортен улыбнулся, чуть привстал и, взяв Рейва за загривок, приблизил его к Адольфу и надавил на голову так, что их губы на мгновение соприкоснулись.
Адольф ощутил горький вкус коньяка, быстро прервал поцелуй и отвернулся, рвано дыша.
Мортен же добродушно рассмеялся.
— Ну, Рейвен, как она? Неправда ли вкусна как только что сорванный луговой цветок? — Он мягко положил ладонь на плечо Рейва, кивнул на вход к приватной зоне. — Я показал тебе свое гостеприимство. Теперь пора обсудить деловой вопрос. Пойдем.
Богарди слез со стула.
— Если хочешь, Адди пойдет с нами. Я ей доверяю. — На губах мелькнула грустная усмешка. — Даже больше доверяю, чем порой самому себе.

— А жаль, что не имеешь, — довольно улыбнулся Мортен ответу Рейвена, ловким движением пальца из стороны в сторону поманив его и Адольфа за собой. — Некоторые луговые цветочки имеют очень полезные лекарственные свойства… тот же корень женьшеня, например... — хитрый взгляд, который невозможно было разглядеть в свете ярких огней. — Впрочем, знать о нем тебе еще слишком рано. 
Рассмеявшись воспоминаниям о реакции Рейвена на свою шалость и оставшись ей вполне удовлетворенным, младший из братьев Богарди остановился и гостеприимно распахнул перед своими спутниками дверь в вип-комнату.
— Проходите, гости дорогие.
Адольф, войдя, сконфуженно огляделся, оценил обстановку и освещение. Безопасно ли будет снимать здесь вуаль? Положа руку на сердце, Адольф очень хотел бы положительного решения по этому вопросу — за время выступления и просиживания юбки в баре с Рейвеном лицо успело вспотеть как после хорошего сеанса в сауне. По щекам катился пот, хотелось ополоснуть лицо. Но сбежать мешал Рейвен…
Хитрая бестия! Мортен верно все рассчитал: Рейвен не сбежит, потому что у него есть «Адди», которую нужно защищать, беречь и следить, чтобы не увели, а Адольф не сможет просто взять и кинуть Чельберга, потому что не может наплевать на его заступничество.
Ничего не попишешь, придется смириться с тем, что ореол страдальца распространяется даже через метры ткани и вуаль на лице.
(тряпки на голове обычно называются гондоном)
Поэтому Хайн, стиснув зубы, терпел боль, которую ему причинял Рейвен. Она горячими волнами распространялась по запястью, забралась было выше, требуя выхода… но кричать не позволяли гордость, воспитание и страх быть опознанным как мужчина.
«Рейвен, чтоб тебя в следующей жизни грифоны полоскали…», — под вуалью можно было поморщиться и корчить мальчишке страшные рожи, компенсируя причиненные Хайну неудобства.
Рейвен сел, Адольф последовал его примеру. Руку пришлось ненадолго убрать на колени, а второй помочь мальчишке прикурить. Краем глаза Хайн следил за лицом Мортена, насколько это позволяла плотная ткань его вуали. Почему-то он вдруг отошел на второй план, перестал занимать собой половину комнаты, забивать рецепторы Потомка своей аурой… Чельберг будто был в силах слегка рассеять ее туман. И он делал это. С каждой затяжкой нос забивался легким дымом приятных сигарет, а не мыслей Богарди. Адольф делал жадные вдохи, пока Мортен, облокотившись на разведенные ноги, прикурил сам и обратился к Рейвену.
— Когда серьезные люди назначают встречи, предполагается, что второй стороне уже есть восемнадцать, — Богарди вернул Рейвену его же недовольный тон. Рука с сигаретой упрямо взметнулась. — А Мориар, друг мой ситный, договаривается с поставщиком, которого мы едва не потеряли. По твоей, заметь, вине.
С Филом — Филиппом Крофтом — Мортен познакомился здесь же, в клубе, несколько недель назад и уже успел заручиться его поддержкой и обещанием сотрудничать. Но Рейвену эта информация ни к чему.
Ему вообще много чего не нужно, например это внезапное увлечение продажей нелегальных препаратов. Зачем пятнадцатилетнему пацану из хорошей семьи связывать свою жизнь с наркотиками?
Мортен внимательно следил за Рейвеном и его реакциями.
Адольфу оставалось только исполнять роль пассивного курильщика и молчать. Он здесь так, с боку припека, а припеку терпят из милости. Не следует злить младшего Богарди. Хайн прикурил Рейвену вторую сигарету от первой. Для этого пришлось на несколько секунд приподнять вуаль.
Он не вмешивался в разговоры, предпочел уйти в свои мысли, которые, как назло, все крутились и крутились вокруг фигуры Рейвена. Разглядеть в нем наркодилера — это постараться надо, приложить определенные усилия; человек, лишенный пространственного мышления и обделенный фантазией просто не сможет приблизиться к пониманию того, что постепенно открывалось Потомку. У Рейвена есть порох, есть мощь и напор, а еще умение перекладывать решение своих проблем на других людей.
Вот бы Адольфу такую же способность! Он завистливо кусал губы.
— Скажи мне, Рейвен, что ты знаешь о продаже наркотиков в этом районе? — Мортен хитро прищурил глаза. — Впрочем, не утруждай себя ответом. Ты в любом случае знаешь недостаточно, чтобы занимать пустующую нишу. Это место тебе не по зубам: здесь правят бал такие как Фил. Но если очень постараешься, я смогу тебе помочь. Адди, мы ведь сможем помочь этому мальчику?
Адольф, обалдевший от подобной фамильярности и будучи никак не в силах к ней привыкнуть, кивнул.
Мортен улыбнулся.
— Для начала скажи мне, где тебе… удобней будет торговать, скажем так? Назови район.

— … то для другой стороны это означает отсутствие проблем с полицией, — расхохотался Мортен. Он решил пойти по пути наименьшего сопротивления и сыграть в игру, предложенную Рейвеном. Чельберг хотел выпендриваться, быть крутым и сильным мальчишкой? Хорошо, пускай будет таким. В своих глазах. Ему важно, чтобы его замечали, считались с его мнением и не тыкали в лицо возрастом. — Видишь ли, лично мне глубоко насрать, что с тобой будут делать и какие методы психологического воздействия будет применять на тебе твоя мать и полиция. Тебе самому не понравится. Первым же не понравится. Так что если спросят про возраст: ври, что тебе восемнадцать. В крайнем случае стучи мне, сделаем новые документы.
«О нет, мелкий, тебе придется смириться. Ты слишком юн. И слишком опасен, хотя не осознаешь этого».
Мортен с вежливой улыбкой выслушал пожелание Рейвена. Он не хотел признаваться в этом даже самому себе, но сейчас для него стали слишком очевидны все преимущества сотрудничества с несовершеннолетним школьником. И первым в списке стояла его нахрапистость.
Молодость, мощь, напор… на периферии сознания возникло и тут же исчезло точкой на горизонте собственное детство. Пятнадцать лет, полные бесперспективности, нищеты и бесправия. Бесценные годы, проведенные в серых стенах, несколько раз в неделю они сменялись тошнотворно-зелеными стенами тюремного лазарета.
Зависть.
— Хм. Это будет не так-то просто, но устроить такое вполне в моих силах. — Мортен прищелкнул языком, бросил взгляд на Адольфа, который все это время пытался справиться с вуалью. Ему дымило прямо в лицо, но снять с головы тряпку для него было равносильно самоубийству.
Смешной, глупый Потомок.
Богарди достал из заднего кармана особые сигареты, подаренные Филом в знак доброй дружбы: египетские, табак и совсем немного гашиша. Прикурил, бросил зажигалку и початую пачку на стол, помахал ладонью в воздухе, гоня приятный терпкий дым на собеседника и своего подельника.
Адольф тут же закашлялся и вцепился в плечо Рейвена, потом и вовсе приник к нему лицом. С него градом катился пот, становилось невыносимо душно. Он все-таки плюнул и стащил с головы плотную ткань, с ненавистью швырнул его под ноги Мортену.
— Сам ты в это пекло не суйся — засмеют и тебя, и всех кругом. — Младший Богарди усмехнулся, завидев реакцию Рейвена на действия Миттенхайна. — Я хочу сказать, что исход задуманного тобой предприятия может быть разным. Ты либо станешь самым молодым наркодилером в истории Швейцарии, либо погоришь на первом же клиенте.
Обрисовывая вероятные перспективы, младший Богарди неспешно курил. Он обратил внимание и на оскал, которым его потчевал Рейвен, и на самоуверенный тон, с которым было высказана территориальная претензия. Но сейчас Чельберг зависим от его, Мортена, связей и поэтому демон легко прощал мальчишке все.
Если он станет конкурентом — тогда они заговорят по-другому.
— Послезавтра у меня встреча с одним человеком из верхов того района. — Сказал Мортен, умолчав о том, что на самом деле имеет в виду теракт. — Советую сделать домашние задания впрок. Через три-четыре дня у тебя будут первые клиенты.
Снаружи заколотили в дверь.
— Я открою, — прошелестел Адольф, срываясь с теплого места и устремившись к выходу. По дороге он подумал, что это нетипично для Мортена — закрывать двери, когда он ведет с кем-то переговоры. Страх, подозрения, предосторожность гнали его, помыкали мыслями, не давали покоя? Да нет, вряд ли.
Что тогда?
— АДДИ! — Громыхнула темнота коридора голосом Мориара Богарди. Он ввалился в комнату, дыхнув в лицо Хайну перегаром, в одно мгновение разрушив уют и интим переговоров одним фактом своего появления. — АДДИ, ТЫ ДОЛЖЕН ЭТО ВИДЕТЬ!..
— Мориар! — Предупреждающий голос брата вывел старшего Богарди из пьяного угара. Коротко извинившись перед Потомком, он занял свое место. Обвил Мортена за талию, чуть ли на колени себе не усадил, но вовремя одумался.
Оставшийся в дверях Адольф чуть не упал в обморок прямо на месте. Грифон побери всех их батюшек, лишь бы Рейвен не обратил внимания на слова Мориара!
Он выбежал за дверь, в рекордно короткий срок добежал до уборной, где ополоснулся и несколько минут просто стоял, держась руками за края раковины. Затем чертыхнулся, стащил парик и с наслаждением почесался.
Словами не передать, как же здорово было снова быть самим собой!
Он услышал приближающиеся к уборной шаги и нацепил парик обратно. Обернулся. Обмер.
— Рейвен, а... а почему ты не с братьями?..

— А, да, ты наверное прав... такое с ними часто случается. Ну, знаешь, запираются в комнате и шумят. На самом деле рисуются они, — пробормотал Адольф, стараясь сделать так, чтобы голос не дрожал. Он почти шептал, но приглушенный тембр ломкого голоса был идеально слышен в уборной.
Миттенхайн обмер, остервенело вцепился в края раковины так, что едва ее не навернул. Сперва показалось, что ослышался. Забылся. Потом в голове заиграло вступление к ужасно смешной песне, которую в детстве пел ему Август. Что-то на тему такой же глупой ситуации. Мол, был один парень, тоже сдуру что-то перепутал, зашел не туда, увидел не то и умер.
Итак. Вдох-выдох.
Мужская уборная.
Когда Рейвен, улыбаясь во все тридцать два, сообщил эту простую как коленка деталь, Хайну показалось, будто у него из-под ног вытащили коврик и он с размаху плюхнулся на задницу. Слов не было. Один стыд и смущение. Он думал, что переодевание в женское платье — самое худшее из наказаний, апогей креативной мысли старшего Богарди, и падать ниже уже просто некуда.
Оказалось, что решающий удар нанес Рейвен, сам того не желая. Он был пьян, выкурил не одну сигарету и употребил внутрь запах еще одной — совсем не простой сигареты... "подарок от делового партнера" — сказал Мортен с хитрой улыбкой, помогая подвязывать корсет.
Адольф неловко улыбнулся, но в его глазах читалась паника.
— Прости, прости, прости, я... это случайно получилось, — пряча глаза соврал Хайн, покусывая губы. Он чувствовал себя ужасно неловко, мял в пальцах верхний из подолов юбки.
Рейвен застиг Адольфа врасплох и это было гаже всего. Он стал проблемой. Если бы его здесь не стояло, Адольф зашел бы в ближайшую кабинку, спокойно переоделся бы в свою привычную одежду, привел лицо и мысли в порядок, а затем вернулся бы к Богарди... на удивленный взгляд школьника Хайн точно нашел бы что ответить: с такими пьяными, как он, можно как-нибудь неловко отшутиться и отделаться от этой неприятной истории малой кровью.
Но Рейвен, как и вся мировая история, не знал сослагательного наклонения. Он стоял совсем рядом, ржал и рассматривал Хайна так, словно тот был занятным экспонатом на выставке современного искусства.
Хайн скрипнул зубами от досады.
— Я... черт, чтоб вас всех! Ненавижу! — терпение лопнуло. Хотелось избавиться уже от этих юбок и корсета, от парика... Адольф шмыгнул носом и часто заморгал, подавляя в себе желание заплакать, плюнул на пол и выбежал за дверь.
Женский туалет встретил Адольфа грязью полов и вонью. Едва зайдя туда, Хайн сначала чихнул и, поняв, куда завела его судьба, брезгливо поморщился. Он-то думал, девушки более чистоплотны, чем представители сильного пола...
— Чего стоишь тут как шалава? — смазливая девчонка, явно несовершеннолетняя, но бойкая как парень, пройдя мимо огрела Хайна сумкой по голове. Едва получилось увернуться.
"Черт, ну и грязно же здесь... а... а зачем я сюда пришел?"
Подумать над ответом ему не дали — женщины выходили из уборной и заходили в нее, причем не всегда делали это организованно. Адольфа оттеснили куда-то к кабинкам. Он неловко ударился об дверь спиной и вздрогнул. Ему показалось, что он слышал стон. Он прислушался, подключив потомственное чутье.
Черт! Из женской уборной Адольф выбежал как ошпаренный. Стать свидетелем сексуальных сношений двух девушек — последнее, что он хотел узнать, унюхать и уж тем более становиться тому свидетелем.
Пронесся мимо какого-то парня, не разглядев особенно его лица, добежал до кулис и сел за сценой. Стащил парик с головы, с большим трудом развязал тесемки на корсете. Он слышал, как его зовут — тот самый мальчишка искал свою "Адди".
"Прости, друг, твоя принцесса в другом замке", — кисло подумал Адольф, поджав губы как заправский сноб. Он с наслаждением вытянул ноги, попробовал снять корсет... но тот как заело. Или он был приговоренный... Хайн зарычал и топнул ногой по полу.
Чертова реальность, все сегодня против него!
Хайн кое-как пригладил отросшие волосы, встал и прошел в другую вип-комнату. Ее, насколько удалось запомнить, на сегодняшнюю ночь снял Мортен для игр неизвестного поставщика и брата.
В комнатке царил тот же полумрак и отчетливо пахло сексом. Адольф вздохнул и рухнул на ближайший к выходу диванчик.
И подскочил как ужаленный, услышав голос Рейвена.

"Черт. Черт, черт, черт".
Хайн вскочил с дивана, но когда до эволюции в прямо ходящее оставалась самая чуть, ноги подкосились и Адольф с удивленным "ох" мягко съехал на пол. Юбки задрались, зацепившись за диван и взгляду Рейвена предстали тощие ноги в женских сапогах на высоком каблуке.
— Вижу, — гораздо тверже высказался Адольф, пряча глаза и стыдливо краснея. Почему-то снова захотелось оправдаться, сказать, что ничего плохого так или иначе не произошло бы, что вся эта затея с платьем — не дело ума и рук Хайна... но куда там. Сил хватило только на то, чтобы взгромоздиться на диван и приглашающе хлопнуть по месту рядом с собой.
Случившееся сперва показалось логичным. Разумеется, если целый вечер торчать в соблазнительном прикиде, а потом, пофлиртовав, бегать от пьяного школьника, прикидываясь девушкой, а под занавес исчезнуть в неизвестном направлении, то он тебя обязательно найдет и раскусит. Перегрызет пополам. Раструбит миру твою тайну и раздует вокруг твоего имени скандал.
Логика событий требовала именно этого, но захмелевший школьник рушил всю систему.
Хайн же изначально выпал из обоймы логики. Он предполагал, что когда в очереди на рождение выдавали это ценное качество, Адольфа почему-то пропустили. Несправедливо обделенный Потомок, появившись на свет, постоянно вставлял логике палки в колеса, будто мстил.
А вот Рейвен умудрился сохранить самообладание и самую толику логики, это шло ему в плюс. Если отодвинуть смущение, то Адольф пожалуй даже завидовал Рейвену: пить, пьянеть, но умудряться при этом соображать и сцеплять буквы в слова, а слова — в предложения — это было очень крутое умение. Сам Хайн ни за что бы так не смог. Съехал бы на пол уже на третьей рюмке слабоалкогольной настойки и уснул под столом сном хронического алкоголика.
Пожалуй, скрывать от будущего делового партнера свой пол больше не имело смысла. Что уж там, все веселье от этого уже выдохлось, оставив после себя горькое послевкусие стыда. Потомок грифона вырос в семье с пуританскими нравами, там подобную шалость, задуманную и исполненную братьями Богарди никто бы не одобрил. Скорее всего, Хайну бы серьезно влетело.
Хорошо, что ему все-таки хватило ума сбежать.
Наверное, следовало принять судьбу такой, какая она случилась. Хайн настороженно следил за тем, как Рейвен сел. Он ждал, что же последует дальше, но вот лохматый школьник явно понятия не имел, что будет делать дальше.
— Не получается у меня снять всю эту херню, — пожаловался Адольф, скривив губы и кивая на юбки. — Богарди эту хрень на меня вдвоем цепляли, а я даже не успел засечь, где там и что отвязывается, отцепляется, пристегивается... боюсь... — он умудрился побледнеть и покраснеть еще пару раз, прежде чем договорил. — Боюсь, мне понадобится твоя помощь.
Предложение раздеться было радикальным. От него слишком очевидно несло предложением заняться легкой любовью без обязательств и Хайн непременно бы завопил что-нибудь в духе "Я не такой!", но вовремя вспомнилось, что Рейвен кричал о своей недоступности. Это давало слабую надежду. Но на самой кромке сознания мелькало подозрение...
"Ладно, доверюсь ему. Хуже уже все равно не будет..."
Хайн повернулся к Рейвену спиной.
— Корсет, пожалуйста... просто развяжи веревки...
Просьбу оказалось не так просто выполнить — попробуй спьяну сделать что-то быстро! — но все-таки у Рейва получилось. Адольф вдохнул полной грудью, зажмурившись от удовольствия. Он повернулся и скромным объятием поблагодарил за помощь.
Под корсетом оказалась обычная темная футболка с V-образным вырезом. 
— Спасибо! — Адольф юбками стер остатки косметики с лица и стал нормальным таким парнем, каких миллионы в Женеве.
Обычный парень. Только Потомок, с растрепанными волосами и в юбке.
Дверь открылась, в комнату заглянул Мориар. Увидев Адольфа и Рейвена вместе он заржал и сполз на пол, держась за дверной косяк.
Рассинхронизация головы с телом.
— Мортен, подваливай сюда! Тут наши голубки, тут! Все как ты и... ик! говорил! 
Богарди встал и бросил свои кости перед диваном. На пол легла пустая бутылка из-под мартини. Мортен вошел, поставил на пол поднос со стопками, сел на колени справа от брата, напротив Рейвена.
— Что-то нам скучно стало, господа мои! — Промурлыкал Богарди-старший, крутанув бутылку. — Да и сделку века толком обмыть не успели! Поэтому мы посовещались и решили, что будем продолжать банкет. Бутылочка, господа! Правила, надеюсь, всем известны? На кого покажет горлышко бутылки — тот пьет шот и целует того, на кого бутылочка укажет следующим!
Бутылка, прокрутившись, остановила свой выбор на Мортене. Он крутанул еще раз.
Горлышко показало на Рейвена.

Хайн наблюдал за происходившими в комнате извращениями с широко открытыми глазами. Он выглядел странно — невозможно худой, с остатками подводки на глазах и помады на губах, с приспущенной до колен пышной юбкой. Только торчащий кадык и невозможно уморительное выражение угловатого лица и свидетельствовали о том, что Потомок пал жертвой низменных страстей.
Он с трудом подавил желание закрыть лицо руками, когда бутылка указала на Рейвена. Надежда на то, что чаша поцелуев с Мортеном его минует была и тлела подобно огню свечи, но ее сдуло северо-восточным ветром и неминуемое случилось. Адольф просто зажмурился. Выждав несколько секунд, он снова открыл глаза, надеясь, что все уже кончилось... но нет, Мортен целовал Рейвена всерьез. Как же назывался такой вид поцелуев? Потомок помотал головой, отгоняя непрошеные мысли. Не было ни желания, ни сил задаваться вопросами интимного характера. Это всегда было для него чревато.
Раньше ощущения, испытываемые Хайном до поцелуя Мортена и Рейвена можно было описать как оцепенение жертвы перед дулом винтовки охотника.
Когда Рейвен поцеловал его, Адольф ощутил себя пущенным под откос железнодорожным составом.
— Да, да! — Кричал, потрясая кулаками Мориар. Он был вдрызг пьян. — Так его, так его!
Похоже, из всех присутствующих он чувствовал себя наиболее комфортно.
Мориар сел по-турецки, притих и, казалось, даже чуть погрустнел. Похоже, он внутренне уже понимал — или высчитывал вероятность — расставаться со своим непутевым подельником на пару часов в неделю. Толкнуть Хайна как шлюху — отличная идея, а сам Потомок даже пикнуть не посмеет. Не скажет ни слова против. Хороший во всех отношениях мальчик. Подавшись вперед, Хайн ответил на поцелуй, скрепя сердце даже принял его. Он сильно волновался, раскраснелся пуще прежнего, чтобы удержаться на коленях ему пришлось вцепиться Чельбергу в плечи.
В общем, Адольф отдался на откуп новым ощущениям. 
— Все, все, хорош, дайте другим поразвлечься! — Отсмеявшись, Мориар оттащил Потомка за плечо. Тот, казалось, не понимал, где он находится. Таращил глаза и мотал головой. — Теперь твоя очередь крутить бутылку, шуганный ты наш!
— Хорошо, — Адольф набрал побольше воздуха в грудь и, повинуясь правилам, опрокинул в себя стопку с алкоголем. В горле тут же противно запершило, а в голове появилась удивительная легкость... он крутанул бутылку на полном автопилоте, наполовину уже забывшись. Ему было очень хорошо.
Бутылка указала на Мориара, но тот не дал ей остановиться на себе. Он незаметно для всех слегка подтолкнул ее носком ботинка и расхохотался, увидев, кого он подставил.
Адольф обомлел — судьба вновь выбрала его.
"Так скоро?" — Несколько мгновений он ничего не предпринимал, неуверенно оглядывался по сторонам. Но выбора особого не было, пришлось снова крутить пустое колесо судьбы.
— Р... Рейвен?
— Говорят, снаряд в одну воронку не попадает. — Мориар поднялся, отряхнулся и вышел из комнаты, прихватив с собой младшего брата. Стоя в дверях, он усмехнулся. — Но вы оба счастливое исключение из правил. Развлекайтесь, в общем. Рейв, отмечай свое начало взрослой жизни. И Адди заодно угости. Потрепитесь тут, в общем. Попробуйте выйти отсюда — порежу на тонкие ленточки.
Рейвен явно собирался что-то возразить, но ему помешал полупьяный Хайн, который полез целоваться. Он неловко ухватился за Рейвена, тот не удержал равновесие и они оба покатились по полу. Адольф прошептал извинения, пытаясь оттереть лицо от горького алкоголя.
Похоже, он весь в этом самом алкоголе...

Целуя Рейвена, Адольф не мог думать ни о чем другом, кроме него.
Он, совсем еще малявка, почти выбил дух из него, более старшего ни разу даже к нему не прикоснувшись.
Только поцелуи, робкие, неумелые и пьяные.
Это сводило с ума. Все это происходило впервые, и это придавало особую пикантность ситуации.
Конечно, какая-то часть Адольфа понимала, что это все не всерьез. Да и ничего серьезного не выйдет — Рейвен еще слишком юн, а Хайн — слишком неопытен, слишком боится… Наутро никто из них не вспомнит ничего из того, что случилось сегодня. Когда похмелье настигнет их? Они протрезвеют завтра? Какой сейчас вообще был час, день недели, часовой пояс? В каком городе, улице, здании они сейчас предавались развлечениям?
Все это забылось, было смыто волной алкоголя, расплескавшегося по полу и попавшего на Адольфа в том числе. Кожу приятно пощипывал градус. Он был везде, но на горячем языке Рейвена чувствовался особенно приятным и терпким.
Когда язык Рейвена обласкал горевшую огнем румянца щеку, Адольф ткнулся головой в пол, прикусил цветастую рубашку и позволил себе слабый стон. Пальцы мертвой хваткой вцепились Рейвену в бока. Скрючившись на полу, Потомок перевел дыхание и попытался собрать себя в единое целое. С каждым новым глотком воздуха в легкие попадал алкоголь и запах Рейвена, это сильно мешало сосредоточиться захмелевшему мозгу.
Столько возможностей открывалось перед ними, лишенными здравого смысла и пьяными подростками!
…Не слушать, не слушать сейчас ощущения своего тела!
Потомок очень своевременно решил набрать в грудь побольше воздуха, потому что между первым и вторым сеансом свободной любви оказался безбожно маленький перерыв. Хайн задыхался, терялся в собственных ощущениях, не мог оценить их рационально. Рейвен спасал его, отвлекал от лишних размышлений, снова и снова целуя.
— Душно, Рейв, — Адольф отстранился, медленно, как во сне, стащил с себя футболку и утер ей лицо, а затем и тело. Он облегченно выдохнул, глянул на Рейвена. — Жутко душно было…
В полутьме вип-комнаты нельзя было разглядеть, насколько Хайн на самом деле был худым, но шустрый школьник явно почувствовал это, щупая Потомка всюду, куда мог достать. Адольф, согнувшись пополам, кусал губы.
— Рейв...