- Тернист и сложен путь в Эдем, любимый, - Ральф услышал в голове голос своей умершей жены так явственно, что испуганно заозирался по сторонам, думая, что бессонница играет с ним по-настоящему злые шутки...
Ухмыльнувшись, Алоис поспешно захлопнул роман Кинга и запихнул увесистый том в сумку. Автобус, в котором он ехал, наконец-то прибыл по месту назначения - за его дверьми Киршнера ждал долгий, утомительный день в университете. Сегодня унего действительно было много дел и совсем не было времени на саркастические размышления о том, как различны бессонница, описанная в книге, и собственный недуг, пришедший в его жизнь неделей раньше. Просто Алоиса действительно смешил оптимистичный вывод главного героя, будто он оказался избранным и видит изнанку мира, а не сходит с ума от недостатка сна и галлюцинирует. На месте Ральфа он давно бы добровольно сдался в психушку, в объятья хладнокровных людей в белых халатах и мягких стен - хотя бы потому, что был готов с пронзительным криком нестись в даль, к виднеющимся на горизонте стенам больницы уже через неделю чрезмерного бодрствования.
Три-четыре часа отдыха в сутки выматывали Алоиса больше, чем любой насыщенный день. Сон был поверхностный, едва уловимый; Киршнер просыпался через каждых полчаса, слыша непонятные шорохи, вздохи и как будто шаги, и с замирающим сердцем начинал очередной обход квартиры. Источник шума он не находил, и рациональной частью сознания Киршнер понимал, что этот чертов шум лишь плод его воображения, обостренного бессонницей,  но ничего поделать с собой не мог. В итоге все дошло до паранойи - Алоис начал бояться собственного отражения в темное время суток.
Порой, чтобы избежать сомнительного ночного счастья, Алоис отправлялся в клубы на пару с Рейвеном. И, стоит сказать, что это "порой" происходило почти каждый день в течении всей недели. Среди людей Киршнер чувствовал себя намного увереннее и даже немного бодрее - поспав час перед клубом, после него он был готов продержаться еще один день. Да и с наркотой дела шли просто великолепно: то ли ночные тусовщики хотели поскорее сдохнуть от передоза, то ли Алоису в кои-то веки улыбнулась фортуна, но Киршнер за семь дней избавился от месячного запаса. Обнаружив это, он твердо решил завязывать - вот как раз сегодня состоится встреча с поставщиком, Алоис отдаст ему положенную сумму и попытается расстаться с ним на хорошей, доброжелательной ноте.
Мысли о близком конце всей этой мутной хрени подняли Алоису настроение, и он даже улыбнулся, сощурившись на весеннее солнце.
На парах все проходило спокойно и без изменений. На лекции по фонетике и зарубежной литературы Киршнер не пошел - семинары по международному и уголовному праву были для него в приоритете. Однако он собирался успеть на семинары по синтаксису и истории романской культуры, заскочить на межфакультетские курсы итальянского языка и... Дьявол, Алоис был безумно рад, что у него нет времени на страдания от усталости и думы о бренности бытия.
Как и было оговорено, он отпросился на двадцать минут раньше с уголовного права и зашел в мужской туалет.  Там его ждал Герри. Приветственно кивнув ему, Алоис воровато огляделся.
- Не дрейфь, - фыркнул Герри, - здесь никого нет.
Киршер опять кивнул и полез в сумку. Достал из бокового внутреннего кармана пачку денег и без лишних слов протянул ее поставщику. Тот одобрительно присвистнул.
- Ого, дружище, да ты действительно расправился с месячным запасом. Когда ты вчера написал мне, я думал, ты прикалываешься! Входишь во вкус?
Алоис поморщился от фамильярного обращения и отрезал:
- Нет, я завязываю.
Герри медленно поднял голову, оторвавшись от пересчета денег, и изумленно уставился на него. Несколько секунд они стояли в абсолютной тишине и просто смотрели друг на друга.
- Это ты так сейчас пошутил? - очень тихо спросил, наконец, Герри, и в его голосе Киршнер уловил предостережение и угрозу.
- Вовсе нет, - пожал плечами Алоис. - Я больше не нуждаюсь в деньгах и не хочу купаться во всем этом дерьме дальше. Ты даже можешь забрать мою долю в качестве моральной компенсации, я из пачки и франка не взял.
Из горла Герри вырвался непонятный смешок. Свободной рукой он прошелся по короткому ежику на голове.
- Знаешь, чувак, ты совсем не вовремя решил кидануть меня.
- А для этого должно быть специально отведенное время? - не удержался от колкости Киршнер, но неосознанно потянулся к губам и начал обдирать едва подсохшие ранки. Пока все шло совсем не так, как он планировал - Герри не был намерен расставаться спокойно... Или не собирался расставаться вообще.
От слов Алоиса щека поставщика нервно дернулась, но Герри попытался успокоиться.
- Понимаешь, дружище,- слащаво начал он, - у меня сейчас некоторые проблемы со связями, а ты торговал не так, чтобы уж совсем здорово, но вполне приемлемо... У меня сейчас нет ни возможности, ни времени искать тебе замену. Давай договоримся так: ты еще некоторое время поработаешь на меня, а потом...
Киршнер закрыл глаза. С каждым новым словом Герри на него наваливалась усталость, зарождалось раздражение. Неужели этот мудак действительно думает, что нашел себе дурачка, который прослезится от горькой истории его жизни и согласится подставляться мутный, неопределенный срок?
- Герри, нет, - как можно более вежливо прервал его Алоис и вздрогнул. Если чужой голос вызывал в нем злость, то свой собственный взорвался в черепной коробке разрывной бомбой. Алоис растерянно заморгал, пытаясь понять, что послужило толчком к столь неожиданной реакции - минуту назад он чувствовал себя нормально, а Герри заботил его не на столько, чтобы вызывать головные боли одним только видом.
Тернист и сложен путь в Эдем...
Эдемом для Киршнера сейчас стала бы полная свобода от Герри и его сраной наркоты, а путь туда не так уж сложен и тернист - нужно лишь заткнуть поставщика, заставить его свалить из жизни Алоиса и больше никогда не мозолить глаза.
- То есть нет? - голос Герри звучал уже совсем спокойно и даже лениво.
- Я непонятно выразился? - процедил в ответ Алоис и, не выдержав, полез в сумку за бутылкой воды и обезболивающим.
- Ну, тогда мы поступаем так, - Герри спрятал пачку денег в куртку и мерзко улыбнулся. - Ты остаешься наедине со своей тупостью, а я иду в полицейский участок, делаю большие испуганные глаза и говорю, что ты толкнул мне наркоту. Пакетик-другой у меня завалялся, поэтому я смогу сыграть добропорядочного гражданина, который не мог пройти мимо беспредела.
Не веря своим ушам, Алоис во все глаза смотрел на поставщика. Он так и донес таблетку до рта и застыл в дурацкой позе, судорожно сжимая в руке бутылку с водой.
- Ты идиот? - через силу выдавил Киршнер. - даже если ко мне придут с обыском, ничего не найдут. У меня нет наркоты...
- Кто сказал тебе такую чушь? - Герри вразвалочку подошел к нему и с отеческой заботой убрал какую-то нитку с кофты Алоиса.- Я знаю, где ты живешь, а еще знаком с ребятами, которые не бросают друзей в беде. Мне стоит свистнуть, и полиция найдет в твоей коморке целую тонну экстази или даже героина. Пока добежишь до дома, уже ничего не успеешь предпринять.
В голове Алоиса взорвалась очередная бомба - в глазах потемнело, к горлу подкатила тошнота. Кажется, он был непростительно наивен, полагая, что расставание с прошлым закончится легко и просто.
- Ты охуел?!- прохрипел Киршнер.
- Нет, - жестко отрезал Герри. - Охуел здесь ты. Я помогал тебе выбираться из глубокой жопы все это время, а ты решил так отплатить мне за доброту... Хорошие мальчики так не поступают, Киршнер. А теперь бывай!
Грубо толкнув его плечом, Герри направился к выходу, и что-то в Алоисе сломалось - где-то посреди груди, разливая по телу жар и непонятную пустоту. Киршнер почувствовал самую настоящую гармонию вперемежку с холодящим душу спокойствием. Он опустил руку с бутылкой и неспешно повернулся к уходящему Герри.
- Стоять, выблядок.
Герри странно дернулся, будто кто-то невидимый резко потянул его за веревочки обратно, остановился и оглянулся. В его глазах мелькнул страх - Алоис так и не понял от чего.
- Ты что, дохляк, меня бить собрался? - усмехнулся Герри, но совсем неуверенно и не весело.
- Вовсе нет.  Но ты ничего никому не скажешь.
- С чего это вдруг....
- Потому что я так хочу.
Алоис не помнил, что случилось дальше. Ему казалось, что в секунду его прокрутили через мясорубку и с размаху бросили о пол. В глазах опять потемнело, в голове произошел самый настоящий теракт, и, когда Киршнер наконец почувствовал свое тело и дернул руками, действительно почувствовал под ладонями грязный, холодный кафель.
А еще он почувствовал себя... волшебно. Боль ушла, исчезла и затуманенность рассудка. В теле не было уже привычной слабости - казалось, Алоис смог бы пробежать марафон, если бы только захотел. Киршнера буквально распирало от бодрости и неведомо откуда взявшихся сил.
Морщась и оглядывая грязь на одежде, Алоис начал вставать с пола, но, когда поднял голову, замер.
В метре от него, широко раскинув ноги и руки, лежал Герри и смотрел в потолок остекленевшим взглядом. Он был мертв.
- Нет-нет, - промычал, почти не разлепляя губ, Алоис. - Этого не может... Не может быть...
Киршнер на коленях подполз к Герри и принялся щупать пульс на его шее. Истерика медленно завладевала Алоисом - пульса не было. На всякий случай, он коснулся и своей шеи. И то ли от того, что его руки тряслись, то ли от того, что он действительно от перепугу забыл все, что помнил, пульс у себя он тоже не нащупал.
Заскулив, Алоис приземлился на зад и отполз от трупа к кабинкам. Неужели это сделал он? Но на теле Герри нет следов борьбы, в туалете ничего не разрушено, да и сам Киршнер не увидел на своих руках ни царапинки. Но не упал же этот ублюдок замертво - просто так? Алоис остервенело вцепился руками в волосы: ошибки быть не могло - каким-то неведомым образом именно он убил Герри.
Убил сраного Герри.
Пока Алоис молча пялился на труп, то успел понять, что паника у него какая-то хиленькая. Истерику перекрывала рациональная сторона: пора предпринимать что-то, пока кто-нибудь из студентов или преподавателей не зашел и увидел...это. Поэтому Киршнер сделал еще пару глубоких выдохов и, пошатываясь, встал. План, созревший у него в голове, был дурацким, непроработанным, но вс же лучше, чем ничего.
Алоис распахнул одну из кабинок и двинулся к телу незадачливого Герри. Поднял его за подмышки - и уже через некоторое время плотно закрывал кабинку, проверяя, видно под ее дверью что-либо или нет.
Оставшись более-менее довольным, Киршнер бросился к умывальнику. Нужно на скорую руку привести себя в порядок и бежать. В голове не осталось ни одной мысли, кроме той, что лучше выпрыгнуть из окна, чтобы не привлекать лишнего внимания в коридорах - благо, этаж первый. Алоис плеснул водой в лицо и посмотрел на себя в зеркало. Что-то в его отражении было не так, но Киршнеру было некогда рассуждать о своей внешности. Как и о своем поведении перед смертью Герри.
Он был уже готов прыгать в окно, вцепившись в сумку свободной рукой, но тут дверь в туалет отворилась, громко грохнула о стену, и за своей спиной Алоис услышал чьи-то шаги.

Алоис и не знал, что на сегодня у него запланирован парад мудаков. Обычно на Рейвена он реагировал с благодушным спокойствием - в конце концов, зараза к заразе рано или поздно липнет, - но сегодня Чельберг объявился совсем некстати. Киршнера ощутимо тряхнуло от ужаса и нелепости ситуации; он незаметно скосил глаза в сторону чертовой кабинки с трупом и изо всех сил постарался взять себя в руки. Побежденная ранее паника вновь затопила его сознание, Алоису действительно было ужасно сложно сдержаться, не оттолкнуть Рейвена в сторону от заветного окна и сигануть вниз с девичьим, истеричным визгом.
"Нужно вести себя естественно, придурок", - приказал он себе и криво улыбнулся на поясничество Чельберга, спрятав подрагивающие руки в передние карманы джинс:
- Уж прости, сегодня я не в форме, так что оставим интим на потом. Не поделишься сигареткой? Не могу найти свои.
Наверное, это была не самая лучшая идея, так долго оставаться в непосредственной близости от трупа. Алоис хорошо представлял, как Герри устраивает ему последнюю подлянку, сползая с унитаза, выбивая дверь кабинки головой и являя свой безжизненный лик народу. Дураком Чельберг не был - вряд ли он поверит в напускное удивление Алоиса. Чутье на ложь у этого парня было что надо.
И все же Киршнер с силой затянулся  сигаретой Рейвена, спокойно глядя в насмешливые глаза этого непроходимого мудака. "Вот что тебе понадобилось в этом сраном университете именно сегодня? - с досадой думал Алоис, пуская дым колечками. - Неужели так невъебенно сложно было не тащить свою жопу сюда, а, Чельберг?"
- Слушай, - Киршнер снова затянулся, - мне сегодня нужно уйти. Ты же пойдешь на пары? Если да, то давай, я передам тебе свою работу по синтаксису, хорошо?
Он понимал, что несет полную чушь. А еще - что такой финт ушами с его стороны может лишь насторожить Рейвена. Тот, конечно, был пофигстом и вообще дивным мальчиком, когда дело касалось наплевательского отношения к ближнему своему, но все же... Алоис резко одернул себя, решив, что изводит себя по несущественным мелочам. Или все-таки?..
Додумать очередную паническую мысль Киршнеру не дала внезапная боль. Она словно прошила его спину насквозь и ударом обрушилась где-то в районе лопаток. Алоису показалось, что что-то неведомое прогрызает себе путь наружу через все его тело. Он охнул, от неожиданности сложился пополам и чуть не проглотил злосчастную сигарету.
"А это что еще за ссаная хуйня?" - внутренний голос казался уже каким-то усталым и обреченным, а резкая боль начала потихоньку отпускать, хоть спина и продолжала гореть адским огнем.
- Как видишь, - через силу проговорил Алоис и распрямился, выкидывая протлевшую до середины сигарету и выдавливая из себя слабую улыбку, - я сегодня действительно не в форме. Ну так что, поможешь еще раз глупому, неотесанному Киршнеру? - Ему показалось, что столько яда и ехидства в его голосе отродясь не было.
В конце концов, самоирония - хорошая штука. Почему бы не отгораживаться за ней?
Уже не беспокоясь о реакции Чельберга, Алоис закинул в рот сразу две таблетки обезболивающего и жадно приложился к бутылке с водой. Уж очень ему не хотелось, чтобы очередной приступ боли разложил его где-нибудь в автобусе или на пороге дома. Об коченеющем в туалетной кабинке Герри Киршнер и думать забыл. Он лишь надеялся, что обезболивающее хоть чуть-чуть поможет.
Не дожидаясь ответа Рейвена, Алоис быстро сунул ему в руки работу по синтаксису и, наконец-таки, засобирался на выход. Напоследок уже совсем незаинтересованным взглядом он скользнул по пресловутой кабинке - так, чистая подстраховка - и прощально махнул рукой Чельбергу.
- Бывай. И заранее спасибо.
А еще, признаться честно, Киршнер надеялся, что сумел более-менее сохранить лицо. Он терпеть не мог, когда кто-то видел его слабости, пусть это был и мудак Чельберг, которому срать на все, что движется.
А сегодня слабостей напоказ у Алоиса набрался целый вагон.

Мир перед глазами Алоиса вертелся и пестрил размытыми красками так, словно Киршнер внезапно перенесся в детство - прямиком на скоростные карусели. Больше по памяти и интуиции Киршнер добрался до автобусной остановки и принялся ждать нужный номер, изредка крупно содрогаясь всем  телом. Сраные таблетки помогали не особо.
Киршнеру до противной дрожи хотелось плюнуть на все и всех и заорать во все горло. Почему-то думалось, что тогда распирающее его чувство непонятной силы вырвется из него, за компанию прихватив и боль. Вот только Алоис не был героем фантастического фильма, где это помогало, при этом эффектно разбивая все стекла поблизости в мелкое крошево. Максимум, чего бы добился Киршнер своими воплями, это излишнее внимание людей, которые были настолько припизднутыми паранойей, что еще, чего доброго, могли вызвать психушку. О недавнем желании сдаться в объятья хладнокровных людей в белых халатах Алоис забыл. Сложно помнить о чем-то существенном, когда твое тело только не колошматит неведомая тварь внутри.
Когда подъехал нужный автобус, Киршнер успел проклясть всех известных святых, придумать грехи всем существующим богам и пожелать всем людям поблизости провалиться в ад. В салон он залетел пулей, напугав водителя до полусмерти, и с облегчением рухнул на первое попавшееся сидение.
Тут же в глубинах сумки зазвонил телефон, и, извергая последние возможные проклятия, Алоис принялся искать его. Почему-то вопросов, кто мог доебываться до него так не вовремя, не возникало, поэтому, увидев на определителе имя Чельберга, Киршнер ни капли не удивился.
- А ты, случаем, ничего в туалете не забыл? - вкрадчивый, ехидный голос проклятущего мудака окончательно выбесил Алоиса.
- То, что забыл, в сумку не поместилось, - рявнул он несдержанно и сбросил вызов.
Сраный Чельберг обнаружил труп Герри. "И тебе гореть в аду", - мстительно подумал Киршнер и сразу же забыл о нем. Нахрен Чельберга, когда в глазах вновь темнеет, а к горлу подкатывает тошнота. Или когда тебе кажется, что еще секунда - и тебя поломает пополам.
Из автобуса Алоис выкатился на такой же скорости, что и прежде. Водитель проводил его мрачным взглядом и, кажется, даже покрутил пальцем у виска. Киршеру было плевать - плевать еще больше, чем обычно.
Общая дверь в трехэтажный, двенадцатиквартирный дом, в котором он жил, стала в воспаленном сознании Алоиса самым настоящим спасением - чертовы врата в чертов Эдем. На первом этаже дома находился небольшой, уютный чайный магазинчик, и обстоятельства сложились опять не в пользу Киршнера - из него пухлым облаком выплыла продавщица, дама общительная и крайне любознательная. Алоис едва не застонал в голос, когда она заметила его и участливо нахмурилась.
- Ал, милый мой, ты выглядишь паршиво! - воскликнула она, провожая Киршнера взглядом, полным искреннего сочувствия.
Очевидные, очевидные вещи - зачем вообще открывать рот, если больше сказать нечего? На краю сознания  Алоиса билась мысль, что на продавщицу злиться смысла не было. Она действительно относилась к вымирающему виду людей, которые были готовы помогать просто так, от чистого, доброго сердца. Киршнер не понимал таких людей - они продолжали тянуться к окружающим даже после всеобщего непонимания, оскорбления, совершенно забывая о себе и своей гордости.
Алоис пронесся мимо нее и даже не смог извиняющеся улыбнуться - от любого лишнего движения его порвет на части, Киршнер был уверен в этом.
- Быть может, вызвать скорую, милый? - крикнула она ему вслед прежде, чем входная дверь с грохотом захлопнулась за Киршнером.
Какая, к черту, скорая?
Алоис не помнил, как очутился в квартире - он осознал себя лишь тогда, когда понял, что уже несколько минут лежит на диване и бездумно пялится в белеющий в полумраке потолок. И тотчас он выгнулся от нестерпимой боли в спине. Захрипев, Алоис попытался перевернуться на бок, но не удержался - и рухнул на пол, завалив журнальный столик.
Кажется, то ли до падения, то ли после, кто-то позвал его, но Алоис был слишком поглощен волнами боли, накатывающими на него без остановки, друг за другом. Он лишь надеялся, что это не скорая помощь бесцеремонно ворвалась к нему, потому что в данной ситуации ему помог бы не укол, а обряд экзорцизма, потому что Киршнер был уверен, что зверь внутри него совсем не плод фантазии, а нечто реальное, инородное, продирающее себе путь наружу через его кости и кожу.

Сознание возвращалось к Алоису толчками. Сначала он почувствовал жестковатый ворс ковра под руками, потом - как горит его лицо и как приятно обдувает ветер с приоткрытого балкона. И запах крови. Господи, кровью воняло так, что Киршнера опять замутило. Только через несколько минут он понял, что это была его кровь - спину саднило как от глубоких порезов, а все его руки были в крови и... перьях.
Минуточку - что? Какие еще перья?!
С трудом разогнувшись из многообещающей коленно-локтевой, Алоис уселся задом на пятки. Сзади него что-то тихо зашелестело по полу, и это движение он почувствовал спиной так четко, будто источник шелеста рос из нее - из тех самых саднящих как будто бы ран. Или, быть может, раны были самыми что ни на есть реальными?
Алоис с опаской посмотрел через плечо и... Сказать, что он был удивлен, значит ничего не сказать. Сказать, что охуел - тоже как-то мягко. Наверное, Киршнер был в шоке, хотя за сегодня жизнь эпатировала его на несколько месяцев вперед, и он уже действительно устал от ее выкрутасов.
- Ссаная мать Иисуса....
Он увидел крылья. Черные, огромные, перепачканные кровью крылья, торчащие из его спины так естественно и непринужденно, словно там им было самое место. Алоис глупо разинул рот и оторопело оглядел гостиную. Она выглядела так, словно в ней разорвался снаряд, напичканный птичьими перьями и кровью. Сраные черные перья были везде: на полу, на диване, под диваном, на опрокинутом и треснувшем журнальном столике; они приклеились даже на входную дверь и шторы. Пиздеца такого масштаба Киршнер не видел ни разу за свою короткую, но насыщенную событиями жизнь.
От переосмысления мироздания Алоиса на несколько секунд отвлек грохот на кухне и чье-то недовольное бормотание. В бормотании без труда узнался Чельберг, но Киршнер успел только саркастически дернуть бровью на его присутствие. Мгновением позже он был нокаутирован нежданным приступом эмпатии: Кишнер остро почувствовал, что Рейвен - да-да, несомненно, именно он - малость ошарашен тем, что происходит сейчас и чем-то еще, чем-то, что будто бы претило ему, а с другой стороны, даже нравилось, тянуло к себе магнитом и одновременно с такой же силой отталкивало.
Ошарашенный и растерянный, Алоис качнулся в бок и упал обратно на пол. Крылом он неловко задел диван и поморщился от неприятных ощущений, поспешил отодвинуться подальше. Кажется, крылья стали еще одними конечностями Киршнера, но они вводили его в ступор - словно у собаки появилась пятая нога, и собака не знала, как удачно ее использовать. Алоис робко коснулся основания левого, пострадавшего крыла, ощупал теплый хрящ - кость? - под перьями и тяжело вздохнул, закрывая глаза.
Неужели он был таким хорошим мальчиком весь год, что Санта решил наградить его столь экстравагантными подарками? Алоис вспомнил ночи в клубах, маленькие пакетики с таблетками, передаваемые из рук в руки, труп Герри и решил, что или он ни черта не мыслит в устройстве мифического мира, или Санта здорово укурился накануне и совершил самую крупную лажу, которую только мог придумать.
А может, от боли он сошел с ума и теперь просто лежит где-нибудь в углу и тихонько галлюцинирует?
Боль, пронизывавшая его большую часть дня, почти затихла. Ее оттесняла, зализывала за ней следы та самая непонятная сила, до этого свернувшаяся тугим комом в груди. Она расползалась по телу, дарила спокойствие и промывала затуманенные мозги. Галлюцинирует он или нет, но Алоис чувствовал, что вскоре будет в состоянии встать, привести в порядок себя и свою многострадальную квартиру и хорошенько обдумать все то, что случилось с ним сегодня. Дерьмо, в которое он окунулся по самые уши, Киршнер был не намерен игнорировать.
А насчет крыльев и прочего можно было спросить Рейвена, все еще ковыряющегося на кухне. Если Чельберг не часть его галлюцинации, конечно же.
Алоис с силой ущипнул себя за руку, сосредоточился, зажмурился, а когда открыл глаза, вновь покосился назад. Крылья были на месте, кавардак в гостиной - тоже. Только в дверях кухни появился Чельберг с бутылкой рома в руках. Киршнер из-под прикрытых век смотрел, как он с настороженной мордой подходит к нему и ставит бутылку рядом. Будто это могло помочь - знай это наверняка, Алоис без лишних возражений приложился бы к алкоголю. Но что-то подсказывало ему, что тупо залиться ромом - совсем не вариант.
Рейвен спросил что-то про труп в университетском туалете, и Алоис изнеможенно закатил глаза. Даже после смерти Герри никак не оставлял его в покое. Хоть и дохлый, мудак остается мудаком.
- Слушай, мне сейчас на это как-то похуй. За моей спиной - сраные крылья, а в квартире - погром. Меня больше заботит, что за херня творится именно со мной, а не с этим выблядком. Такие вот дела, - хрипло, но как можно более вежливо ответил Алоис и сделал первую попытку подняться.
Получилось не так, чтобы очень, но через пару минут он действительно встал, неловко пошатываясь. Алоис не понял как, но он даже взмахнул крыльями, пытаясь удержать равновесие, и Рейвен едва увернулся от огромных черных махин. Что ж, кажется, все происходящее все-таки реально. Киршнер так и не понял, радоваться этому или начинать реветь от ужаса.
- Что это за фигня? - пробормотал он, извинившись перед Чельбергом. - Блядский "Темный ангел" швейцарского разлива?
Воспоминания услужливо подкинули ему сцену из этого идиотского сериала, где Наталия Орейро возлежит на белых простынях, а на нее в романтическом беспорядке падают черные перья. Алоис почувствовал первые признаки истерического смеха и потер глаза, пытаясь успокоиться и не думать, откуда он знает такие тонкие подробности мыльных опер.
Придерживая крылья руками, как кокетливая девица юбку, Киршнер поплелся в ванную за тряпкой и ведром. Почему-то ему нестерпимо хотелось навести порядок, хотя, по-хорошему, на внезапно проснувшуюся чистоплотность стоило наплевать с высокой колокольни. Он убил человека, обзавелся крыльями сомнительно-ангельского характера, но собирается мыть полы и отскребать перья с потолка и стен. Божественно.
Спиной Алоис чувствовал тяжелый взгляд Чельберга, но оборачиваться и говорить что-то не хотел. Уборка манила его с силой намного большей, чем глас совести и моральные принципы.
Кажется, не врали слухи, что Алоис Киршнер - припизднутый говнюк. Ох, как не врали.

Отредактировано Алоис Киршнер (27.07.2014 17:31:03)

Упрямо поджав губы, Алоис размалевывал кровь по полу, а перья аккуратно, двумя пальцами поднимал и кидал прямо в ведро с водой. Рациональная часть сознания вопила, что от его уборки чистоты в квартире не прибавится, но Киршнер вздохнул и мысленно попросил ее заткнуться. Разговоры с собой никогда не входили в его привычку, а теперь они словно бы поддерживали тонкую грань, баланс между напускным спокойствием и истерикой. Выдержка, натренированная за годы, давала сбои, когда Алоис косился на крылья и видел, с каким усердием они помогают новоявленному хозяину вытирать полы - собой. "Ничего, - успокаивал он себя, - сначала я пройдусь по комнате тряпкой, а потом поднимусь и возьму швабру. Закину шторы в стирку. Выброшу сраный стол". Ну, должно же самовнушение помогать, ведь правда же?
Чельберг, тем временем, по-хозяйски оттеснил Алоиса в сторону и залез на диван с ногами, снова закурил. На его лице читалась борьба всего человечества с иллюзией выбора: молчать или говорить. Киршнеру думалось, что ему самому было бы лучше справиться со своими проблемами, без Чельберга и его вновь проснувшегося комплекса Робин Гуда. Он бы в гордом одиночестве отдал дань уборке, а потом тихо выбесился в углу. Но выбирать не приходилось - Рейвен был здесь, выставлять его за дверь было как-то лень, к тому же его морда просветлела от пришествия Идеи.
Воплощение всех Идей Чельберга обычно шло по пизде.
- Короче, в тебе просыпается не прекрасная бабочка, как бы ты ни надеялся, а злобная тварина демон. Добро пожаловать в прекрасный новый мир, - деловито и с некоторой толикой пафоса заявил Рейвен и замолк, выжидательно и настороженно уставившись на Киршнера.
Киршнер уставился на него в ответ. В голове загулял ветер. Алоис бросил тряпку на пол и завис, разглядывая колыхающиеся шторы за спиной Чельберга.
Все-таки хорошая у Киршнера была фантазия; сегодня он ей просто нарадоваться не мог. Перед внутренним взором перестала мелькать Наталия Орейро в черных перьях, уступив место занимательной картине: бабочка-Алоис перелетает с цветка на цветок, поет песни и собирает пыльцу - и Киршнера накрыло.
Нужно было высказаться, проораться, выместить на ком-то свою злость. Прости, конечно Чельберг, прости: не тебе же вечно быть мудаком - разнообразия ради изредка нужно примерять чужие роли.
- Если тебе кажется, - свистящим шепотом начал Алоис, тыча пальцем в сторону крыльев, - что это - крылья бабочки, то ты - пизданутый, слепой недоумок. И какое, твою мать, добро пожаловать?! Какое "надеялся"?! Я что, когда-либо просил подобное? Все, чего я хотел сегодня утром - покончить с продажей наркоты, а не с этим сраным Герри, и начать жить нормальной жизнью, задрачивая на учебу и пытаясь казаться лучше, чем есть на самом деле! А тут я хуй знает как убиваю человека, и из меня вылезают крылья! Как эти махины вообще раньше помещались во мне, блядь, откуда они вообще взялись? - Под конец Киршнер вопил во весь голос.
Потом он вскочил, сшиб крылом вазу с тумбочки и переключился на нее. Киршнер поорал на вазу, пнул особо большой осколок ногой и притих - набирая в легкие воздуха, чтобы начать новую тираду.
- И какие, к черту, демоны, Чельберг? Что ты несешь? И даже если ты знаешь, что несешь, откуда ты - ты, ссань господня! - об этом знаешь?!
Поперхнувшись воздухом, Алоис закашлялся и притих. Демоны - это миф. Миф наравне с ангелами и богом. Какой здравомыслящий человек поверит, что высоко на облаках сидит седобородый старец в белой рясе, вокруг него реют ангелы, сверкая нимбами и пожирая виноград, а под землей обосновались черти, демоны и прочая нечисть, которой церковь пугает грешников?
Алоис в очередной раз оглянулся на крылья. Но, ведь действительно, разве с этим можно считать себя человеком? Но он был им  - был человеком всю свою сознательную жизнь и совершенно точно не знал, как можно стать кем-то другим. Не стресс же тому виной, в конце-то концов!
В очередной раз крепко выругавшись, Алоис достал из тумбочки новую пачку сигарет, с самозабвенной аккуратностью распаковал, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся. Дым противно запершил в горле, и Киршнер поморщился, но сразу же сделал новую затяжку.
- Ну, а ты чего на меня теперь вылупился? - недовольно бросил он, щурясь на притихшего Чельберга. - Ты только что рвался поведать мне истину, так что же теперь молчишь?

Отредактировано Алоис Киршнер (31.07.2014 21:10:18)

Алоис нахохлившимся воробьем сидел на подлокотнике дивана и исподлобья взирал на Рейвена. Тот чувствовал себя крайне неловко, выступая в качестве лектора, да и получалось у него... совсем не ахти. Киршнер слушал его с непробиваемым унынием: запал отчаянной злости улетучился, истерика отступила, и Алоис то и дело залипал на бутылку рома в руках Чельберга. Киршнеру казалось, что, услышь он сейчас абсолютно любую ересь под ярлыком "А оказывается, это правда!" (Лох-Несское чудовище живет среди нас, НЛО совершило посадку на Белом Доме, сутенер распустил своих проституток и ушел на пенсию), не удивился бы. Что может быть удивительнее того, что за твоей спиной крылья, а у тебя в голове вспышками проносятся непонятные ассоциации стоящего рядом мудака в роли Робин Гуда?
"Пожалуйста, пожалуйста, выключись. Мне было так хорошо и уютно лишь со своими тараканами. Я совсем не просил понимания души человеческой. Мне не нужен чужой дебелизм в голове!"
Демоны, ангелы, Потомки - Алоис старался мыслить рационально (госпди, настолько рационально, насколько позволяет абсолютно нерациональная ситуация, в которой он оказался!) и уже решил для себя, что если с первыми двумя хоть что-то понятно (мифы, легенды, священные писания, в конце концов), но про последних нигде не упоминалось. От самого слова "Потомки" тянуло древним величием, наследием, но... Кто же они на самом деле, кем были их предки?
Про себя Алоис невесело усмехнулся: на дворе стоял век, когда люди забывали обо всем, что было до них, не заботились об этом, не уважали прошлое и не знали о нем даже половины. Почему-то ему казалось, что и Потомки, к которым причислил себя Чельберг, находятся в такой же ситуации.
Но это было не его дело. Киршнер тряхнул головой и убрал волосы со лба. Ему нужно разобраться, что происходит с ним, и лишь потом думать об истинном устройстве мира. Алоис прекрасно понимал, что попозже такое желание у него обязательно возникнет: он ненавидел жить или действовать вслепую, а сейчас - как раз очутился в кромешной тьме и пытается найти в ней единственный - хотя бы один! - просвет.
Демон - ну и пусть он будет гребанным демоном. Кажется, в этой реальности - его реальности - демоны не олицетворяли вселенское зло. Рейвен сказал, что их много, а следовательно, они спокойно уживаются бок о бок с людьми. Причем, с людьми, совсем не подозревающими о природе своих соседей - сверхъестественные существа умели хранить свои тайны. Вот только сам Алоис пока что не умел; свидетельство тому - крылья за его спиной, которые необходимо спрятать или заставить исчезнуть. Ведь именно так поступают подобные ему, стараясь ничем не отличаться от людей? Да, судя по рассказу Рейвена, все именно так и происходило.
Тем временем, Чельберг говорил что-то о запахах: мол, у каждого существа свой особый запах, но Алоис, в отличие от Рейвена, не мог учуять его. Новость - как потом уже понял Киршнер - неслабо ударила по самолюбию новоявленного демона. Чельберг, будучи каким-то там неведомым Потомком, опять обскакал его. Это напомнило ему об учебе, хоть подобные обиды и расценивались Киршнером как абсолютно детские и бессмысленные. Факт оставался фактом: прогуливая, не уделяя никакого внимания университету, Рейвен умудрялся нравиться преподавателям (черт его знает как) и получать оценки не хуже, чем Алоис, который не спал ночами, зубрил, вникал и трудился...
— Вопросы, комментарии, благодарности? - оторвал его от раздумий Рейвен, и Алоис даже взддрогнул. Тогда он и думать не думал о прошлых обидах, а вспоминал, действительно ли он ни в какой литературе не встречал упоминаний о Потомках. Так что резкий голос Чельберга не то что оторвал - вырвал его из пучины скурпулезного анализа воспоминаний.
Чельберг стоял посреди комнаты, сложив руки на груди и поджав губы. По всему его виду было понятно, что Рейвен ждет не вопросов или комментариев, а в первую очередь - благодарности. Личина Робин Гуда дала в нем трещину, явив на свет самый обыкновенный людской эгоизм: я помог тебе, благородно поделился крупицами знаний, так что теперь ты должен проскакать вокруг меня восторженной собачкой и как следует отблагодарить.
Подумав пару секунд, Алоис пришел к выводу, что будет тактичнее "повилять хвостиком" - как и хотел Чельберг. Для своего же душевного равновесия: сил не было даже на огрызания, но Рейвен мог довести его до нервного срыва даже в таком состоянии - это Алоис знал наверняка, поэтому сделал неопределенный жест в сторону кухни:
- Там есть пожрать. И разбавь ты этот хренов ром чем-нибудь! Не хватало мне, чтобы ты упился и проблевался на пол.
Рейвен в ответ почти обиженно буркнул что-то вроде "так ведь он и так грязный", но на кухню все-таки ушел и начал греметь в холодльнике кастрюлями. Знал, мудила, что Киршнер хоть и не любил готовить, но умел, поэтому время от времени - особенно после "ночных дозоров" в клубе - пользовался этим. Алоису было все равно. Ему не составит труда приготовить еще. Когда захочет, конечно же.
А сейчас он лишь надеялся, что Рейвен понял, что Киршнер просто дал ему небольшую передышку, а сам выкроил время, чтобы продумать каждый вопрос, который он задаст неперспективному лектору.
И когда Чельберг появился из кухни с кастрюлей в руках, Алоис смотрел на него с прищуром.
- Если ты говоришь, что я демон, - вкрадчиво начал он, потирая ноющие плечи, - то можешь ли ты объяснить, как я им стал? Двадцать один год я провел как человек, мои родители выглядят обычными людьми, и никто из нас не приносит девственниц и обезглавленных голубей на алтарь Сатане. Так что же могло произойти? Вряд ли дело в стрессе, Герри просто не повезло...
Алоис решил сделать первый удар по этому вопросу, хотя бы потому, что он был... ключевой, что ли. Если Киршнер получит от Рейвена более-менее вдумчивые и адекватные разъяснения, то сможет разобраться и во всем остальном. Он вытянет из Чельберга все, что он знет - вопросами, небольшими уловками. Необъятна память: Рейвен может даже по началу и не знать, как много ему известно.
А возможно, Алоису удастся что-то узнать и самому. Лишь бы Чельберг дал ему все нужное для твердой почвы под ногами. Киршнер уже смирился с тем, что должен Рейвену до самой смерти, но увеличивать срок был не намерен.

- Родители? - Алоис отупел моментально. Он захлопал глазами и почувствовал, как против воли приоткрывается его рот. Секунду назад ему казалось, что он способен поверить в любую сверхъестественную чушь, и что никакая лабуда не сможет удивить его, но новость о родителях поставила его в тупик.
Наверное, потому, что она была рациональна. И первая рациональная новость за весь день ввела его в когнитивный диссонанс - какая тонкая ирония.
В конце концов, генетику никто не отменял - весь такой прекрасный и с крыльями, он не мог появиться из ниоткуда, по велению господнему или промыслам дьявола (кажется, так говорили святые отцы, когда несколько раз по воскресеньям их класс водили в церковь).
- Родители, - глупо повторил Киршнер и, застонав, с силой провел руками по волосам.
"Ну, не пизда ли все это, парень?" - едко поинтересовался у него внутренний голос, и Алоис даже собирался ответить ему что-нибудь эдакое, но срывающийся голос Рейвена, повествующего о тяготах сверхъестественной жизни, вновь отвлек его. Оторвавшись от созерцания пола в кровавых разводах и подняв взгляд вверх, Алоис словил момент, когда Чельберг стряхивал сигаретный пепел прямо в кастрюлю.
- Если ты не дожрал мясо, но насрал на него своим окурком, - угрожающе тихо сказал Киршнер, - я заставлю тебя вылизать все до последней капли соуса. Так и учти.
И снова впал в ступор. Он искренне надеялся, что уровень интеллекта позволит Рейвену понять, что воплотить угрозы в жизнь - легче простого.
"Родители", - уже про себя подумал Алоис и прикурил. Как там сказал Чельберг? Или оба демоны, или кто-то один? Представить отца - этого вечно недовольного, брюзжащего и алчного человечешку - сверхъестественным существом было трудно. А вот мать... Алоис нервно потер губы и закрыл глаза. Просто представить эту странную женщину демоном внезапно оказалось очень просто.
Она всегда была слишком... странная, что ли. Молчаливая, чему-то тихо улыбающаяся, смотрящая так, словно знает всё и даже больше, чем все собравшиеся вокруг нее люди. Невозмутимая и хитрая, фрау Киршнер прекрасно вписывалась в образ той, кто мог одарить Алоиса крыльями и сомнительными талантами.
"А что, если я ошибаюсь?" - мрачно одернул себя Киршнер, наблюдая, как Чельберг с унылым видом разглядывает что-то на дне многострадальной кастрюли. Действительно, может, его отец - демон, оттого такой припизднутый. Что там делают демоны? Ну, чисто теоретически? Развращают людей, пробуждая их страсти и нашептывая грехи. И вот его отец специализируется на алчности или гордыне, поэтому и сам по себе - тупой надутый сыч.   
Алоис завис на небольшом черном пере, которое живописно прилипло к входной двери, и попытался представить подобную картину. И не смог. "Может, это такое...чутье на сородича? - с некоторой надеждой подумал Киршнер и подпер щеку рукой. -  Интересно, если моя мать действительно демон, а отец - обычный человек, знает ли он о истиной природе своей жены? Наверняка нет. Если бы знал он, знал и я."
"И тогда ты бы не убил человека и не пережил семь кругов ада, отращивая сраные крылья," - внутренний голос был тут как тут и все источал яд.
А еще - о какой там организации заикнулся Рейвен и назвал её "славной"? Для Алоиса статус "славной" стал сомнительным сразу после того, как Чельберг заговорил о том, что организация поднимет его биографию. Вряд ли кто-то станет импонировать демону, который едва оперился, но уже поторговал наркотой и грохнул человека. Мало того, что все это как-то совсем не по-демонски, так и еще само по себе крайне уебански: наркоту он двигал визжащим телам на танцполе, а его первый труп коченел в университетском толчке. Никакого флера. Никакого шарма.
Паршиво.
Алоис истерично хихикнул. Каким же наивным дураком он был, когда думал, что его жизнь идет под откос, потому что отец решил поиграть в строго родителя и пришлось торговать наркотой! Сейчас Киршнер-старший успокоился, младший - отделался от наркоты, но сидит по уши в крови, перьях, с крыльями за спиной и с одним убийством на руках. Стоит надеяться, что с первым и последним убийством. Должно же быть что-то более-менее светлое и жизнеутверждающее в его безрадостном будущем?
Алоис покосился на притихшего Рейвена. Интересно, а как он воспринял новости о своем происхождении, свалившееся на него как снег на голову? И кто помог ему оклематься?
- Чельберг, а, Чельберг, - любопытство остро резануло уставшее сознание Киршнера, и от не менее острого желания его утолить Алоис даже заговорил дружелюбным тоном. - А откуда ты все это знаешь? Ни за что не поверю, что ты сам все это вынюхивал. Ты же сраный пофигист. И не поверю, что кто-то специально пришел к тебе и рассказал о твоей крутоте.

Несколько секунд поглядев на Рейвена, Алоис понял, что все-таки не может справиться с рвущимся наружу ехидным смешком:
- Чельберг, не ломай мне систему. Еще пару мгновений - и я поверю, что ты весь из себя хороший парень, мой спаситель и прочая херотень в том же духе. Поставлю тебе алтарь посреди комнаты и буду долбить головой пол по пять раз в день, молясь за твою светлую душу. Это будет полный пиздец, и через день я вышибу себе мозги. А я еще так хочу пожить и разобраться с этими чертовыми крыльями, честное слово!
Спина уже почти не болела, только, когда Киршнер шевелил лопатками, пытаясь разобраться, как работают его новые... конечности, саднила.  Алоису было лень идти до зеркала, рассматривать вид сзади, но что-то подсказывало ему, что вокруг основания крыльев зияют страшные рваные раны - ведь эти пернатые сволочи не созданы из святого духа, чтобы проходить все насквозь! А еще он догадывался, что избежать боли ему помогла та самая странная сила, заполнившая его до краев после убийства Герри: до крыльев она клубилась у него в груди, почти распирала, а теперь - приятными волнами растекалась по телу и наверняка заживляла раны.
Возможно, об этом феномене стоило рассказать Чельбергу - он знает о самом убийстве, так что уж от него умалчивать некоторого рода последствия? Однако Алоис решил, что если такому разговору и быть, то чуть позже, когда они оба оклеймаются от произошедшего. Рейвену стоило смириться со своим внезапном участием в чьей-то жизни и ролью наставника-на-один-день, а Киршнер... Киршнеру действительно не помешало бы поесть.
Он был совсем не голоден - ему наоборот казалось, что он сыт так, будто жрал как не в себя весь прошедший день. Но все-таки где-то в глубине души  скреблись кошки: весь день он только убивал, убегал и отращивал крылья. Вряд ли бег и физическая боль способствует насыщению, но вдруг у демонов все устроено так, что убийства... Мысль Алоису было заканчивать  противно, и он, скривившись, качнул головой. Никогда не стоит строить теории в деле, которого совсем не знаешь. Даже если оно касается тебя самого.
Потушив окурок о подошву ботинка, Алоис без всякого зазрения совести бросил его прямо на пол и с некоторым трудом поднялся на ноги. Чистота квартире только снилась - сигаретный бычок был каплей в море в этом беспощадном свинарнике, а вот организму новоявленного демона с новоявленными капризами захотелось супчика. Сраного супчика, который дожидался своего звездного часа четыре дня.
Со всевозможной аккуратностью Алоис начал свое путешествие к кухне. За метр обошел Чельберга, доедавшего мясо, приправленное - видимо, по его особому рецепту - сигаретным пеплом, и со своими растопыренными крыльями едва вместился в проем двери. И, пока он разогревал суп, обстоятельно помешивая его ложкой и продумывая план дальнйших действий, Чельберг заскучал один на один с грязью и переместился вслед за Киршнером на кухню.
- А что этот твой знакомый из организации сделает? Прочитает более обстоятельную лекцию о мне подобных? - Алоис нахмурился и пожал плечами. Попытался убрать излишнее ехидство из голоса - а то получалось, что он как будто издевается над предложением Рейвена, а не излагает логичные вещи. В другой ситуации Киршнеру было бы плевать, что там Чельберг или кто-то еще (Чельберг по сущности своей даже не обиделся бы, а отреагировал крайне философски - то есть никак) надумает себе после таких слов, но сейчас обстоятельства повелевали быть миролюбивым и признательным. Алоис ненавидел быть признательным кому-либо, но Рейвен не оставил ему выбора. Этот мудак сидел с ним с видом похуистичной курицы-наседки и вроде как посвящал его в великие тайны мироздания - кто еще побежал бы за ним, а не в ближайший полицейский участок, и не дал сойти с ума?
- Это я к тому, - продолжил Киршнер, тщательно подбирая слова, - что про демонов мне могут рассказать и родители, стоит мне только позвонить и обрадовать их новостями. И про демонов, и про ангелов, и про Потомков. Пойми меня правильно, Чельберг, я не хочу напрягать еще и твоего друга, потому что и так уже по уши в дерьме. Я чувствую себя обязанным тебе, а это офигеть как не здорово и выбивает из колеи. Возможно, было бы круто повертеться вокруг этой твоей организации - как она называется хоть? - но вряд ли им нужны неудачливые преступники вроде меня. Никому не нужны дебилы, имеющие за душой почти судимость - начиная от людей и заканчивая, как мне думается, демонами.

- Сам ты ублюдок, - сразу же окрысился Алоис, угрожающе сощурившись.
Внутри у него что-то заклокотало: обновленный организм с превеликой охотой слушался любого отголоска капризных желаний хозяина - и будь Киршнер проклят, но он увидел, как что-то непонятное, туманоподобное отделяется от него и тянется к Чельбергу. "А ну-ка, стой!"- мысленно прикрикнул ошарашенный Киршнер. Он совсем не знал, что нужно делать в подобных ситуациях (каких таких, блядь, ситуациях?!), но допускал, что такой трюк мог проделать и с Герри. Покойником Герри, стоит заметить. Покойника Чельберга Алоису лицезреть совсем не хотелось. Рейвен, конечно, явно удачливая, а оттого живучая зараза, и, наверное, Потомки будут помощнее обычных людей, но все-таки рисковать не стоило.
Алоис весь напрягся, сосредоточился, представляя как непонятное нечто исчезает, растворяется в воздухе, втягивается обратно - да что угодно, мать вашу, только сгинь! - и на секунду прикрыл глаза. А когда вновь открыл их, то действительно больше ничего не увидел. Да и Чельберг сидел на прежнем месте и выглядел вполне себе живым и здоровым - только жевать перестал, смотрел на него подозрительно, а в зрачках его застыло что-то совсем холодное, звериное.
Киршнер перевел дух. Он не знал своих возможностей, не представлял на что способен и Чельберг, поэтому одна лишь мысль о том, что сейчас они могли бы наброситься друг на друга, тянула тревогой где-то в груди.
- Давай сегодня общаться миролюбиво и без наездов, дружище, - буркнул Алоис, поворачиваясь обратно к плите и выключая конфорку под кастрюлей с супом. - Лишних проблем никому из нас не нужно, не так ли?
Он постоял немного, упершись о кухонную тумбу ладонями и обдумывая слова Рейвена. Если верить ему, этот Дом вполне мог помочь с решением хотя бы половины проблем, а друг Чельберга, Август, вполне сгодился бы для связи с организацией. Перспективы открывались весьма утешительные, что не могло не радовать Киршнера, но все-таки Алоису хотелось в первую очередь связаться с матерью.
В том, что фрау Киршнер - демон, Алоис уже почти не сомневался. На самом деле, он будет крайне удивлен, если его догадки окажутся неверными.
"Попытка - не пытка", - рассудительно заключил Киршнер и устало провел ладонью по лицу. Поглядел на собранную с физиономии грязь и нахмурился. Супчика расхотелось - Алоис понял, что умрет от отвращения к себе, если не примет душ с минуты на минуту.
- Сиди здесь, - мрачно приказал он дожирающему колбасу Чельбергу. - Кухня вся в твоем распоряжении. Можешь даже уничтожить этот сраный суп. А я в ванную.
Рейвен безразлично пожал плечами, и Киршнер решительно вышел из кухни. Крылья уже доставляли неудобств намного меньше, чем с самого начала. Алоис не был уверен, что управляет ими правильно - он постоянно шевелил лопатками, чтобы они слушались его, и оттого болела спина. Но такой способ лучше, чем ничего. Хотя бы на первое время, пока ему не объяснят, что делать с крыльями и как их вообще прятать от себя и окружающих.
Через гостиную Алоис прошел чуть ли не с закрытыми глазами, лишь бы не видеть чертов погром и думать, как все это придется убирать. Только прихватил ножницы с рабочего стола в углу, потому что прекрасно понимал, что от кофты и рубашки ему иным образом не избавиться.
Кое-как отделавшись от верхней одежды и с отвращением выбросив ее в коридор, Киршнер впервые по достоинству оценил размеры своей ванной. Будь она маленькой, он и его новые конечности просто-напросто в ней не поместились бы. В душевой кабинке крылья устроили настоящее шоу - Алоис был готов поклясться, что в эту минуту совсем не управлял ими. Как только на них попала вода, они затрепетали, распушились и, в конце концов, расправились, с грохотом ударяясь о стену и душевые преграждения. Это стало последней каплей - отфыркиваясь от воды и кашляя, Киршнер дико заржал. Ржал долго и со вкусом, поглаживая все еще вздрагивающие крылья, и лишь через несколько минут более-менее успокоился.
Очень скоро вода под ногами Алоиса стала красной, а воздух в ванной пропах сыростью и кровью. Киршнер педантично намыливался раз десять, а потом с не меньшим усердием принялся отмывать и крылья. Те явно успокоились и с покорностью принимали на себя и воду, и мыло.
Ну, а после душа проблема, что одеть наверх, встала перед Киршнером особо остро. В итоге он решил расхаживать с голым прессом - в конце концов, он же не девка, чтобы стесняться трясти сиськами перед Чельбергом.
Выходя из ванной комнаты, Алоис опять хрюкнул от смеха - вспомнился вампир Эдвард из сраных "Сумерек", который во второй части расхаживал в таком же прикиде и блестел на солнце, как трансвистит  на сцене ночного клуба. Киршнер утешил себя тем, что он не вампир, не блестит, и что у неудачника Каллена даже не было крыльев, еще раз хихикнул и отправился обратно на кухню.
Пока он возился в душе, у него было время подумать, поэтому, завидев все еще жующего Рейвена, Алоис сразу же заговорил:
- Вот что я тебе предлагаю. Я уверен, что тебе здесь сидеть совсем не в кайф, поэтому ты можешь уйти хоть сейчас. Я хочу позвонить родителям и обрадовать своим охренительным перерождением - посмотрю, что они мне смогут рассказать о происходящим. А ты, если все еще хочешь помочь, сначала поговори со своим другом, ведь это ему, так или иначе, решать, что делать со мной дальше. Если он согласится со мной встретиться, то я не против. Ты позвони мне, когда все утрясешь, и тогда обо всем договоримся. Опять же, если ты еще не передумал.