Практическое Демоноводство |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Практическое Демоноводство » Архив эпизодов » 07.04.2013 Цирк, цирк, цирк! (-)
Время и Место:
Театр, цирковое выступление. Вечер, в районе 21:00.
Участники:
Амадей Штерн, Рейвен Чельберг
Краткое описание эпизода:
Филологическое отделение устраивает аттракцион небывалой щедрости: студентам разрешается посмотреть представление бесплатно, если они сопроводят иностранных гостей. И, вроде, все хорошо устроились, гости довольны, а студенты — тем более, вот только представление стало какой-то чертовщиной.
Предупреждения:
Нецензурная лексика.
"Мы себе давали слово не сходить с пути прямого..."
Весь день Амадей был в каком-то слегка взбудораженном, радостном настроении. Шутка ли, поговорить на родном языке, поулыбаться иностранным гостям, посмотреть представление, а за это еще получить несколько часов практики! Сплошное удовольствие. С утра в голове крутилась песня группы, которую мама слушала в молодости, частенько включала диски дома. Амадею, в общем-то, даже нравилось.
Вот он такой весь симпатичный, довольный, в синем пуловере, черных джинсах и очках строит перед входом, прислушиваясь к разговорам заходящих групп людей. Это кто такие... Итальянцы? А это - англичане? Где ж русские?
- Ух ты, какая фигня..
"А вот и они."
Амадей мысленно похихикал. Мама тоже частенько вставляла непонятные фразочки, называя половину непонятных вещей по-русски "фигней".
- Это люстра, - юноша с вежливой улыбкой подошел к удивленной женщине, заговаривая с ней по-русски, - она тут правда красивая. Здравствуйте.
- Вы нас сопровождаете, девушка? - обрадовалась женщина.
- Меня зовут Амадей, - Штерн пробурчал, еле сдерживая собственное недовольство. Как же задолбали путать с прекрасной половиной человечества, честное слово! Хотя он уже предполагал, что именно это и произойдет.
- Ой, простите, Амадей. Меня зовут Алла Петровна, - гостья явно растерялась, к ней же уже подтягивалась остальная группа. Маэстро светло улыбнулся и махнул рукой. В конце концов за столько лет успеваешь привыкнуть:
- Не волнуйтесь, такое часто бывает. Пойдемте, нам туда.
Сегодняшний день омрачала только одна проблема - очень сильно чесались и болели лопатки, прямо разрывающе. Утром в зеркале в ванной Штерн осознал, что все реально так вспухло и покраснело... Неужели упал? Мало ли с чего такое бывает.
***
А выступление реально было забавное, хоть и ничего особенного. Непонятно, зачем нужно было столько иностранных гостей? Амадей по началу пытался переводить слова ведущего, но из-за такой громкой музыки это было крайне сложно, поэтому в конце концов все дружно забили на это дело, наслаждаясь происходящим визуально. Места хорошие, третий ряд около прохода, видно все. Всяческие дрессированные собачки, акробаты такие и сякие, клоуны грустные и веселые, силачи... Амадею лично больше всего понравилась гимнастка на лентах - белая, красивая, воздушная, как самый настоящий ангел. Это старинное, богатое здание театра видело, наверное, еще и не таких красавиц. Нежные балерины, манерные актрисы в совершенно разных костюмах из совершенно разных эпох. Юноша задумчиво вздохнул, глядя, как на сцену выходит фокусник, по программке - самый последний номер.
Псевдо-волшебник заговорил, широко раскинув руки:
- Для номера с исчезновением мне нужен один доброволец!
Его помощница юркнула в их сторону зала. Амадей инстинктивно втянул голову в плечи и зажмурил глаза. Не хотел внимания, не хотел, чтобы...
- Не хотите принять участие?
- Не хочу.
- Но пожалуйста.
- Давай, Амадей, это же очень весело, - подначила еще сбоку Алла Петровна.
Штерн тяжело вздохнул и нехотя встал со своего места, берясь за протянутую девушкой руку. Задавили уговорами. Да и почему нет, в конце концов, раз он сегодня такой веселый?
Зал зааплодировал, помощница вывела Маэстро на середину зала. Под вниманием такого количества глаз Амадей ощущал себя откровенно неуютно, уровень бодрости довольно быстро поехал вниз. Хотелось поскорее выполнить свою роль и сбежать.
Отредактировано Амадей Штерн (23.08.2014 22:50:08)
Бесплатный сыр, конечно, в мышеловке, но если мышь достаточно хитра, она его достанет.
А если это не мышь, а пес — тем более.
Рейвен проторчал у входа перед выступлением, разглядывая людей из-за огромной колонны. Он был общительным, но выполнять поручения университета не хотелось абсолютно. Какая практика, о чем вы? Да он даже на пары не собирался ходить с того момента, как Киршнер оставил на унитазе труп, но ему позвонили, сказали, что можно сходить на халяву в театр, и отказаться не получилось. Рейвен не был великим ценителем искусства, вот только, как сказал ему староста, представление само по себе было дорогим...
В общем, за бесплатно Рейвен готов был на многое, особенно когда дома некуда себя приткнуть.
Август в очередной раз торчал на работе, а без него торчать перед телевизором или ноутбуком было совсем тоскливо.
Вот только и работать он нес обирался. К Рейвену приставили возможность курировать всех тех, кого он мог выловить: знаний языков было достаточно, чтобы попытаться встретить любых гостей, но, в самом-то деле, староста же не думал, что он действительно начнет заниматься чем-то подобным?
Рейвен даже успел дважды сходить покурить, между делом все же подсказав какому-то англоговорящему парню, как дойти до туалета — практически одними жестами, потому что иностранец сам еле говорил, путал предлоги и выглядел крайне сконфуженным и зажатым.
Когда наконец-то дали первый звонок, Рейвен выдохнул так, будто действительно перетрудился, отправил Августу сообщение, что находится в театре — просто так, для галочки, вдруг он вернется раньше? — и прошел в зал, изредка даже вежливо извиняясь. Если бы не откровенно неформальная одежда и растрепанный вид, можно было бы подумать, что он вполне себе приличный парень.
На билете, который ему поспешно вручил староста прежде, чем смыться через главный вход то ли на свидание с подружкой, то ли просто на посиделки в какой-то забегаловке, значился номер места и ряд. Рейвен кое-как пробрался через любопытных людей, скачущих по проходу и шуршащих фантиками от шоколада, кое-как пролез на свое место и расселся на сидении.
Оказалось, что то ли второй звонок он пропустил, то ли театральная труппа решила обойтись без лишних сигналов: Рейвен посидел еще несколько минут, после этого выключились все, а немного растерявшиеся зрители принялись аплодисментами вызывать артистов.
Рейвен тысячу лет не был в цирке. Последний раз, когда его водили на что-то подобное, он ужасно испугался клоуна и не захотел больше никогда сталкиваться со всеми цирковыми штучками. Было это, кажется, когда Рейвену едва стукнуло два года, и страшный момент биографии напрочь исчез из его памяти, будто и не было ничего. Теперь, будучи взрослым, он наконец-то мог по достоинству оценить происходящее.
Голос ведущего громыхал на весь зал, многократно усиленный микрофоном, но сидевшая прямо перед Рейвеном девчонка все равно умудрялась громко болтать все начало представления, то и дело наклоняясь к своей компаньонке. Пару раз Рейвен даже не сдерживался и пинал сидение впереди — просто так, чтобы девице было неповадно мешать ему наслаждаться искусством, к которому ему в кои-то веки захотелось припасть.
В антракт тяга к искусству почти пропала, и Рейвен помчался курить на улице, с трудом втиснувшись в толпу таких же страдальцев, как он. Какой-то полный мужик попытался с ним заговорить, но Рейвен тут же сделал вид, что не понимает ни слова из того, что было ему сказано, поэтому удалось отмазаться.
Все время, что он находился в зале, Рейвена не покидало странное ощущение, что вокруг есть что-то странное. От сцены пахло дымом, характерным для фейерверков и жженых бенгальских огней, пылью, деревом, чуточку сеном — и чем-то еще, что сложно было понять из-за скопления народа.
Правда, раз оно было странным и ощущалось как-то не так, в деле явно были замешаны какие-то очередные паранормальные штучки, от которых Рейвена откровенно тошнило.
Он развалился в кресле, решив максимально игнорировать все возможные странности. Хватит. Точка. Он пришел отдыхать, сколько уже можно скакать во благо человечества?
В конце представления вышел фокусник, и Рейвен даже немного выпрямился. Фокусы он любил, правда, смотрел очень редко, но всегда испытывал невероятную любовь к этому подобию магии. Вот только тогда, когда в его сторону направилась ассистентка, Рейвен поморщился и опять сполз вниз: на сцену не хотелось абсолютно, ведь он понятия не имел, что это был за номер с исчезновением. Быть всеобщим посмешищем ему тоже не хотелось.
Девушка выбрала девицу, сидевшую впереди, и Рейвен злорадно улыбнулся, принявшись во все глаза наблюдать за происходящим.
Очень сильно хотелось закрыть голову руками, спрятаться. Спину болью буквально разорвало, чуть не согнулся, но удержался. Амадей уже жалел, что повелся на обворожительную улыбку этой девушки, слова Аллы Петровны. Сейчас же наверняка в зале столько разговоров о гендерной принадлежности непонятного существа на сцене. От этого становилось как-то немного мерзко. Даже вот у фокусника лицо растерянное, явно не знает, как вести себя с "жертвой" - то ли изображать галантного кавалера, то ли мужественно шутить. А красивой помощнице только и надо, что картинно, натянуто скалиться-улыбаться.
Но Амадей явно ощущал что-то странное - щекотку, тяжесть внутри груди. Наверное, это смущение и неуютное чувство всеобщего внимания, чувство шутовства. Ведь так?
Свет бил в глаза, Штерн осознавал, что почти что ничего не видит, громкая музыка полностью забивала уши. Окружающая обстановка превращалась в какую-то какофонию цвета, звука и до сих пор нераспознанного чувства.
Фокусник положил парню на плечо руку, произнося в самое ухо:
- Просто зайди в ту кабину и сиди. Слегка покрутит, но все остальное за мной.
Амадей ничего не ответил, только лишь коротко кивнул, глянув на мужчину. Странно закрученные усы, много грима, типичные для циркового волшебника цилиндр и плащ... А самое главное - какие-то очень нехорошие глаза, пронизывающие до самого нутра, почему-то навевающие мысль о смоле. На какую-то секунду мелькнула мысль отказаться, пока не поздно, инстинкт самосохранения что-то зашептал о побеге.
Но внезапно Штерн поймал себя уже на том, что эта какая-то картонная помощница фокусника ведет его за руку в кабину, обитую серебряной тканью, разноцветной фольгой, разными блестками. В глазах немного зарябило.
Смутно Амадей осознавал какую-то опасность, но его рациональный мозг отказывался это принимать. Что может быть страшного в обычном цирковом номере, что может из-за этого произойти плохого, нет ведь ничего огненного, колюще-режущего и дикого. Следовательно, никакого вреда нанесено быть не может. Не распиливание же это напополам.
Штерн не осознавал, что ведет себя скорее как загипнотизированный, на автомате, будто деревянный человечек. Ему-то казалось, что все делает по собственной воле. Закрылась дверь. Пробивалось немного света, все блестки бликовали, из-за нулевой звукоизоляции музыка была слышна так же оглушающе. Вдруг... Будто бы карусель. Что-то закрутило ту кабину, в которой он сидел. Наверняка незаметно за какой-нибудь тканью меняются две - пустая, и та, в которой сидит сам Штерн. Амадею оставалось только тихо вздохнуть и порадоваться, что скоро вся эта круговерть закончится. Наступила полная темнота. Наверное, сзади коробка плотнее.
Вот слышна барабанная дробь, после громкое "ах" зрителей. Маэстро не сдержал улыбки. Как легко повестись на такой простой, но зрелищный обман. Сейчас вот уже должны выпустить, снова заиграла громкая музыка. Но что-то вот минута, две, пять, а никакой реакции. Штерн уже начал пугаться, нервно оглядываясь в замкнутом пространстве. Ни одного лучика света.
- Эй! - юноша несильно постучал в дверь. Ничего себе! Она, оказывается, не такая уж и хлипкая, плюс сверху еще наружная стенка, если так темно.. С горечью Штерн осознал, что ее не вынесет, даже если захочет.
И тут куда-то повезли.
- Стоп! Я тут сижу! - Амадей постучал уже сильнее. Ноль реакции.
Логика тщетно пыталась успокоить юношу:
"Не бояться, наверное, тебя выпустят за кулисами. А последнее объяснение ты не услышал из-за музыки. Так оно и есть. А ты, глупый, чего-то тут еще паникуешь. Вот глупости. Откроют тебе спокойно дверь, а ты перепуганный, как неизведанно кто. Не идиот ли?"
Штерн замер, тяжело дыша. Страх и волнение упорно не отпускали, хоть оправдание мозг давно нашел. Самое ужасное, что этот самый мозг придумал все что угодно, кроме пути к отступлению.
Как же посреди всего этого великолепия лопатки зудят, становится все больнее и больнее. Штерн попытался прижаться спиной к стеночке, вдруг от касания станет полегче? Как бы не так. Черт. Что ж это такое происходит?!
Отредактировано Амадей Штерн (23.08.2014 23:35:40)
Представление продолжалось. Девица, имени которого Рейвен не знал, но которую, кажется, пару раз видел в университете, когда умудрялся в нем мелькнуть, но не был точно в этом уверен. Он точно мог визуально определить всех тех, с кем хотя бы раз болтал, а в этих числах была половина университета. С девчонкой их явно ничего не связывало.
Да и, на самом деле, она была не очень.
Рейвен пялился на девицу, злорадно ухмыляясь, рассматривал ее совершенно дурацкую одежду, какое-то никакое лицо... Ни туда, ни сюда. Вот бывают девки как девки, симпатичные, видные, а у этой явно молодость не задалась. Такие, как она, если и общаются с кем, то исключительно в неформальных тусовках, а то и вовсе предпочитают уткнуться в телефон с интернетом.
Скукотища, короче.
Девицу запихали в ящик, и Рейвен наконец-то стал наблюдать за фокусом, а не сожалеть о неудавшейся девичей мордашке. В конце концов, какое ему вообще дело? Рейвен, конечно, был эстетом, но не настолько, чтобы зацикливаться на чьей-то внешней проблеме.
Ассистентка стояла и улыбалась, держа руки под нелепым, но грациозным углом, фокусник делал магические пассы руками, строил серьезное лицо, хмурился, будто действительно творил магию. А потом открыл ящик — и девицы там больше не было.
В зале раздались аплодисменты, Рейвен тоже пару раз сомкнул ладони — скупо и без всякого звука. Активно хлопать ему было лень вот уже лет пять, если не больше. Аплодировать было хорошо одному или нескольким людям, которые случайно стали твоим собственным развлечением, чтобы подчеркнуть свое превосходство, а здесь — так, фигня.
— Дамы и господа, спасибо за внимание, надеюсь, наши волшебное представление останется в вашей памяти надолго! А теперь мы все попрощаемся с вами — и не поскупитесь на аплодисменты! — проорал в микрофон выскочивший из ниоткуда ведущий.
Рейвен закатил глаза. Вот такое он тем более ненавидел. Зачем выпрашивать похвалу? Будто бы они не были уверены в своих силах.
Люди хлопали, вскакивали со своих мест, кто-то даже побежал к сцене, чтобы вручить букет. А Рейвен все сидел, развалившись в кресле, и не спешил покидать зал. Конечно, ему не нужно было торчать в очереди в гардероб или, еще хуже, в туалет, но на выходе обещала быть такая толпа народу, что лучше было переждать. Хотя Рейвен относился скептически ко всевозможным представлениям, он не представлял, как можно уйти раньше, чем актеры покинут сцену.
Наконец-то люди потянулись на выход, а Рейвен все сидел и сидел.
— Извините, вы не знаете, где Амадей? — на очень ломанном французском спросила женщина, которая сидела впереди и шушукалась с девчонкой и почему-то ткнула пальцем в пустевшее по правую руку от нее сидение.
Как раз в то, где девица и сидела.
Девчонка Амадей. Да охренели эти барышни в двадцать первом веке!
— Нет, понятия не имею, — Рейвен развел руками.
Женщина поозиралась еще немного, подошла к сцене и спросила что-то у охранника. В ответ он пожал плечами, махнул ей в сторону выхода, и женщина поплелась туда, напоследок быстро глянув на Рейвена.
Пожалуй, девица и правда слишком задержалась с этим фокусом. По сути дела, ее должны были уже выпустить, но, похоже, этого не произошло.
Рейвен запрокинул голову, слушая переговаривающихся вокруг людей и разглядывая огромную хрустальную люстру под потолком.
В любом случае, его абсолютно не касались дела какой-то незнакомой девицы.
Как же. Черт. Подери. Болит. Спина.
Амадей метался в своем "плену" как загнанный какой-то зверек. Жаркая пульсация в лопатках просто выводила из себя, мешала думать. Казалось бы, она достигла своего апогея. Ведь куда уж хуже-то?! Юноша болезненно оперся плечом на стенку кабины, негромко, скорее ради самоуспокоения, а не желая быть услышанным, с еле звучащими нотками отчаяния произнося:
- Эй... Ну есть тут кто?...
Вдруг раздался негромкий звук, будто бы надорвалась где-то ткань. Кррак.
От боли застелило глаза, Амадей чуть вовсе не бухнулся на колени. По спине потекло что-то горячее, тягучее, неприятное. Ощутилось, как пуловер прилипает к коже. Как сложно жить, когда у тебя такой низкий болевой порог. Мысли испуганно заметались в голове, явно начинало попахивать жареным, с телом происходило что-то не то. Ничего, сейчас еще посидеть и выпустят, сейчас еще посидеть... Все должно решиться. Само. Как всегда.
Как испуганный ребенок, Штерн продолжал себе что-то внушать. Дыхание давалось тяжело.
Снова началось вращение. Слишком яркий после полного мрака свет резанул по зрачкам, Амадей закрыл руками лицо, уже явно слыша вокруг голоса.
- Тебе плохо?
- Что у нее со спиной?
- Девочка, ты не поранилась? Франц!..
- Да как она могла там пораниться, я только..
Гудение, гул, всеобщий рой. От боли Амадей не понимал, что происходит. Нужно было срочно посмотреть, почему так болит спина, почему ощущение чего-то чужеродного под кофтой. Ноги сами несли куда-то вперед. Страшно, больно, что-то течет по спине. Маэстро даже представить не мог, что это такое, никакой мысли не было. Вообще оные панически метались в голове, но этим не выдавали ничего путного.
Судорожно обнимая себя за плечи, будто пытаясь что-то скрыть, Амадей выскочил на сцену. Сознание на секунду дало понять, где он. Надо забрать сумку, в ней должно быть обезболивающее... Штерн, спотыкаясь, поднесся к своему месту, дрожащими руками хватая черный кожаный рюкзачок и роясь в его содержимом. Нужная коробочка с таблетками ускользала из похолодевших пальцев. Амадей разъяренно, отчаянно топнул ногой, чуть не рыкнув, не вскрикнув от злости, разочарования. Что же все через одно место-то?! Почему обезболивающее лезет в руку всегда, кроме того момента, когда оно настолько нужно?!
Самое главное, Маэстро не смотрел, не видел, как по синей ткани пуловера расползается темно-багровое пятно, как ткань присыхает к небольшим пока что ранам. Не обращал внимания на людей вокруг. Вообще лучше б они не видели происходящего, отвернулись как-нибудь что ли.
Искать помощи было тоже негде.
Как только Рейвен решил, что ему все равно, события вдруг полетели с сумасшедшей скоростью.
Вернее, не так: события особо не спешили, они вдруг просто стали случаться, что, черт возьми, было очень неуместно, неожиданно и непредвиденно.
Во-первых, люди покинули зал гораздо быстрее, чем Рейвен наконец-то соизволил встать с кресла. Он так и сидел, съехав чуть вниз и сложив руки на животе, задумчиво рассматривая занавешенную кулисами сцену. Кулисы эти, к слову, были заметно побиты молью, но выглядели достаточно занимательно для того, чтобы некоторое время на них попялиться.
Во-вторых, за ними вдруг начали раздаваться громкие голоса, кто-то что-то спрашивал, взвизгнула женщина... Это было странно, а Рейвен странности в последнее время не любил особенно сильно. Первым его побуждением было встать и по-быстрому свалить, пока не началось чего-нибудь действительно неотвратимого, во что, наверное, даже придется ввязаться. Рейвен даже сполз пониже, то ли желая спрятаться, то ли утечь в сторону выхода, но не успел.
Произошло третье событие: со сцены вдруг вывалилась та девица, которая сидела перед ним, и заковыляла в сторону Рейвена.
Шагала она странно. Казалось, будто ее склоняет к земле, будто ей было даже сложно идти, но девица упорно шла вперед.
Рейвен дураком не был — он тут же сполз еще ниже, недовольно хмурясь и готовясь реагировать на что угодно.
Например, на восстание зомби. Может, раз существовали ангелы, демоны и Потомки, стоило опасаться и восставших мертвецов, правда, ему об этом, конечно же, не успели сообщить. Забегались. С кем не бывает.
Девица вдруг присела возле сидений перед Рейвеном, и для того, чтобы увидеть, чем же таким она занята, пришлось сесть по-человечески. Оказалось, она попросту ковырялась в рюкзаке. Вытащила какую-то банку, принялась ее истерично трясти, издавать какие-то звуки...
Но более странным оказалось то, что эта девица подозрительно пахла. От нее несло кровью так, что обострившийся нюх Рейвена вдруг стал настолько очевиден, что он едва не зажал нос пальцами. Ужасный, кошмарный запах, отвратительный и неуместный в театре. Так не пахнет порез или неудачно поставленная ссадина.
А еще от девицы пахло ангелом. Причем этот запах был странным и немного неправильным. Рейвен знал, как пахнут ангелы — раньше, чем он столкнулся с Даниэлем, ему случилось пару-тройку раз натыкаться на этих ребят в клубе и даже в университете. От них несло чистотой так, что срочной хотелось пойти куда-нибудь, где будут нормальные запахи. Рейвен даже знал, как пахнет помещение, в котором недавно был ангел, как, в конце концов, пахнет человек, контактировавший с ангелом.
Тогда, когда он унюхал чужой неприятный душок дома, было осознание, что того и гляди запах исчезнет. Сейчас же от девицы пахло едва заметно, но стойко.
Рейвен подался вперед, не переставая хмуриться.
— Эй, чего с тобой? — спросил он, не очень, правда, веря в то, что девица в приступе сумасшествия его вообще услышит.
Штерн, наконец, нашёл обезболивающее в бермудском треугольнике собственного рюкзака. Сколько нужно таблеток - одна, две? Амадей вытряхнул на дрожащую ладонь три белых бусины, тут же запихивая их в рот. Горькость царапнула язык, а жесткость - горло. Сложно глотать лекарство без воды, но выбора никакого другого не было. Лишь бы перестало болеть, лишь бы отпустило это непонятное. Все что нельзя объяснить - пугает, просится бежать из памяти, отталкивает с себя внимание. И все из-за страха того, что твоя дорога пересекается с непонятным. Банальный инстинкт самосохранения.
- Эй, чего с тобой?
Голос дошёл до Штерна как через толщу воды, Маэстро даже не сразу понял, что обращаются к нему. Мутноватым взглядом посмотрел на говорящего. Парень. Абсолютно незнакомый. Чернявый, худой, встрепанный. Вид у него недовольный такой, будто увидел что-то для себя неприятное. Удивительно, как Маэстро не заметил его до сих пор. Почему-то был в полной уверенности, что тут в абсолютном одиночестве. Амадей прикинул, как паршиво сейчас небось выглядит...
Интересно, кстати, а что это правда с ним? Штерн об этом как-то не задумывался. Или просто боялся думать, понять и принять это. Мозг судорожно начал искать оправдание нынешней ситуации. Почему так дико режет спину, что-то вязкое будто течёт, мокро, дышать тяжело...
- Не знаю... Грипп, наверное.
А ведь точно. Что мокро, кажется из-за температуры, голова едет из-за неё же, кости просто ломит... Странное под кофтой? Глюки-глюки. Все это жар.
Амадей даже обрадовался, разулыбался. Вот оно - рациональное объяснение. Ничего криминального, смертельного. И когда только умудрился так быстро заболеть.
- Спасибо за заботу...
Все же этот парень не обязан был ввязываться, но очень хорошо, когда человек заботится о ближнем. Хорошо, что ничего особенно глобального.
- Я сейчас домой пойд...
Штерн запнулся, вскрик сорвался с губ. Внезапно новый, пусть и маленький, толчок из-под кожи того, чего он ещё не мог разглядеть под одеждой, того, чему ещё предстояло опериться. Новые струйки крови, волна боли накрыла опять... Почему не действуют чертовы таблетки?! Амадей согнулся, еле успев опереться руками о ручку кресла, вцепиться до белизны в ногтях. Баночка таблеток упала на пол, белые кругляшки разлетелись во все стороны. Вслед лекарству от резкого движения полетели и очки. Пуловер натянулся, показывая кровавые пятна, бугры от маленьких выростов. Слёзы внезапной боли было просто уже не удержать. А перед незнакомцем этим очень стыдно. Придётся, наверное, просить проводить до дома. Так и сознание по ходу от жара потерять недолго.
Девица заговорила неожиданно низким голосом. Рейвен нахмурился, наблюдая за тем, как она поднимает голову, фокусируется на нем явно с трудом, делает по-паучьи дерганные движения.
По большему счету, плевать ему хотелось на всех, окружающих. При хорошем раскладе Рейвен мог даже плюнуть на самое свое ближайшее окружение, расширявшееся нынче против его воли, лишь бы собственной заднице было хорошо. Ему бы даже хотелось проигнорировать эту барышню, которая пялилась на него снизу вверх из-за того, что торчала, собственно, у самого пола, и которая барышней вовсе не была.
Издалека, конечно, этого человека можно было принять за девочку, но теперь Рейвену виден был и кадык, и мужской разворот плеч, и квадратные ладони. И тот, кто сидел перед ним, разом превратился из некрасивой девочки в странного девочкоподобного мальчика.
С кровищей на спине.
Рейвен поморщился.
— За заботу? — он придал лицу высшую степень скептицизма и даже покачал головой. Рейвен на заботу способен не был, а то, что он поинтересовался, жив ли пациент, было нежеланием выносить трупы. Проще же, в самом-то деле, пнуть труп, чтобы он топал на выход самостоятельно.
Мнение о фокусниках у Рейвена тут же ухудшилось: конечно, понятно, что с этим мальчиком ничего дурного за сценой не сделали, но все же его стремление срочно опериться было странным. Или, может, все эти ангелы-демоны вот так ненормально вздумали реагировать на Рейвена? Ну нет уж, такого счастья ему точно не надо. Сначала Киршнер, теперь этот. Взяли моду, ты ж погляди.
Мальчик снова заговорил, только безуспешно. Рейвен изумленно моргнул, когда обращающийся ангел вдруг прервал сам себя и издал вскрик.
— Хуль ты орешь? — получилось даже заинтересованно. Конечно, попробуй не заинтересоваться, когда перед тобой представление похлеще того, что только что разыгрывалось на сцене: хрен неопределенного пола с потеками крови на спине орет, ревет и разбрасывается таблетками в пустом зрительном зале театра, а ты сидишь, как король, развалившись на сидении и пялишься на все это без всякого удивления. Вот будто каждый день такое происходит.
Рейвен призадумался. По всему выходило, что подобная ерунда случалась с ним действительно слишком часто, а матчасти от Августа он как не набрался, так и не собирался.
И если с Киршнером все было понятно, то вот что делать с мальчиком, Рейвен не знал. Одно дело — протянуть руку помощи тому, с кем волей-не волей сталкиваешься из раза в раз, с кем не к одной бутылке прикладывался и не одну сигарету выкурил, другое — возиться непонятно с кем.
— Хреново ж ты грипп переживаешь, пацан, — мотнул головой Рейвен, все пытаясь придумать, куда бы себя применить. — Страшно представить, что с тобой может быть при аллергии или еще чем-нибудь подобном.
Правильней всего, пожалуй, было махнуть рукой и свалить, вот только он уже совершил страшную ошибку, после которой теория невмешательства, так нежно лелеемая им, начинала трещать по швам: заговорил первым. Что стоило Рейвену засунуть язык в задницу и промолчать, проигнорировать ползущего почти-ангела, встать и пойти к выходу, в конце концов? Нет же, сунулся, идиот, куда не просят.
"Вот трать теперь свое время", — огорчился он.
— У тебя, если тебе интересно, вся спина в кровищи. И если ты не пошевелишься, не утрешь сопли и не двинешь к дверям, тебя застанут уборщики, тогда тебе придется отвечать на вопросы, каких трупешников ты носил на хребте, — Рейвен говорил спокойно, не показывая ни любопытства, которого не было, ни острой заинтересованности в судьба оппонента, которой, собственно, тоже не имелось. Просто дал совет как тот, кто из них двоих сохранял разум, ничего более.
Хоть дневник наблюдений за обращениями веди, в самом деле.
Не зря Рейвен решил податься в Дом: ему определенно везло на столкновение нос к носу со всякими примечательными субъектами.
Отредактировано Рейвен Чельберг (03.09.2014 03:51:01)
- Прости, я случайно... Спина резко заболела... - виновато произнес Амадей, - гриппозная ломота, все такое.
Конечно, в сто раз удобнее придумать себе банальный грипп, чем долго разбираться в непонятном и страшном. Грипп хоть понятно, чем лечить.
Тыльной стороной ладони Амадей вытер навернувшиеся на глаза слезы.
- Аллергия нормально проходит... - хрипловато сказал, слегка качнув головой. Мысли сплетались в сплошной змеиный комок, громко шипящий что-то нечленораздельное. Глаза мало того что застилает, так еще и очки где-то непонятно где. Штерн еле держался, чтобы медленно не сползти на колени.
"Хорошо, что он понял, что я пацан.."- подумалось почему-то сквозь дымку. Хоть что-то приятное. Наконец-то люди не видят в нем эфемерной девочки. Хоть что-то приятное.
- Спина от гриппа не кровит, - резонно заметил Штерн, все же шатко опускаясь на корточки в поисках очков. Искать приходилось на ощупь. Под пальцы почему-то лезли только таблетки. С ужасом и дрожью в руках Амадей соображал, насколько сильно насорил.
Только не думать о том, что это мокрое чувство потому что кровь. Пусть это будет температура. Самая банальная температура, банальней которой на свете нет. Вообще. Никак.
А то что этот парень говорит.... Смешно слушать. Откуда тут крови взяться?
Маэстро даже как-то неправдоподобно попытался отпустить смешок:
- И с чего ты взял, что вообще есть кровь? Почему бы она могла... Пойти...
Легкий натиск боли, Амадей снова запнулся и потерял равновесие на корточках. Зато рукой прямо на очки напоролся. Благо не раздавил собственным весом.
В конце-то концов много крови просто так не бывает. Только при тяжелых ранениях каких, глубоких ранах. А Амадей где-нибудь ранился? Нет, ничего подобного. Вот и самое логичное объяснение из всех доступных налицо.
Штерн натянул очки и слегка проморгался. Вот так гораздо лучше, хоть что-то разбирается. После он принялся собирать таблетки в ладонь. Пару раз рука предательски вздрагивала и белые соединения всяких химических деталек разлетались по полу опять. Амадей упрямо продолжал их собирать. Так хоть есть чем голову занять, чтобы не понять, насколько все на самом деле плохо.
Что-то течет ровно по линии позвоночника. Очень явно так течет, почти звонко прочерчивая собственный путь. Пот. Всего лишь пот, капельки соленой воды. Потому что жар, температура.
Амадей наконец-то собрал таблетки, дрожащими руками ссыпая их в баночку. Выпрямившись, он неуклюже сел на подлокотник собственного кресла. Лишь бы не загреметь, ведь все-таки о крови с этим незнакомцем поговорить хотелось, а вертикально себя держать довольно сложно.
- Меня Амадей зовут... Так что там о крови?
Довольно странно по существу говорить с тем, чьего имени не знаешь. Вообще, судя по виду, он не завсегдатай подобных мероприятий. Ему больше бы пошло сейчас сидеть в баре и потягивать пиво. Наверное, тоже студент... Да. Точно. Кажется... Был то ли посвят, то ли что, то ли мероприятие. В общем, Штерн осознал, что видел его на сцене. При неизвестных обстоятельствах. Голова же абсолютно отказывалась что-либо сообразить на эту тему еще. Ну хоть то, что дошло, уже радует.
- Да... Я же тебя в институте видел... Точно.
Отредактировано Амадей Штерн (09.09.2014 20:49:20)
Рейвен добродушно отмахнулся: ему-то что? Да перед ним даже извиняться не нужно, особенно учитывая его уровень заинтересованности ситуацией. Можно было бы даже сыграть в игру "угадайте, насколько Рейвену Чельбергу действительно нужны ваши извинения и почувствуйте себя ничтожеством", но, в конце концов, он не был настолько сволочью, чтобы показывать свою амбивалентность внешне.
Хорошо еще, что пацан наконец-то перестал реветь, а то, и без того нелепый, он казался еще хуже.
И говорил он вполне очевидные вещи. Ну, например, что от простуды кровь из спины не может пойти. Рейвен округлил глаза, изобразив высшую степень изумления, но даже не поаплодировал столь гениальному умозаключению: в конце концов, пацану без того было тяжело жить в этом жестоком мире, а добивать нужно только лошадей, сломавших ногу. На лошадь этот кадр не тянул, на коня — тем более. Пусть живет.
— Крайне разумный вывод, — все же похвалил пацана Рейвен.
Вроде, старался же. Думал. Такое нельзя оставлять без оценки.
То ли пацану было уж очень плохо, то ли он попросту не успевал за событиями, но он умудрялся поражать воображение тем, что по-настоящему и искренне не понимал происходящее. Хотя с тем, как его колбасило на полу, Рейвен приходил к выводу, что все же первое.
Вот пацан стоял на полу, согнувшись в три погибели — а вот загнулся окончательно, рухнул, но потом опять поднялся, надел свои жуткие очки, которые откуда-то вытащил (Рейвену даже шутить не хотелось, откуда можно их было достать), принялся собирать таблетки. Наверное, они были жутко дорогими, раз заставили ползать по полу. Рейвен точно не стал бы жрать таблетки, которые валялись там, где стояли неизвестно чьи ноги.
Рука пацана вынырнула совсем рядом с кедами Рейвена, мазнула рядом с ними, ничего не нашла.
Рейвен терпеливо ждал, представляя вместо себя Августа. Он бы, конечно, принялся бы помогать, а потом тащил бы пацана на хребтине, называл исключительно на "вы" и... нет, это все слишком скучно.
— Рейвен, — то, что его не узнали, было удивительным. Рейвен умудрился примелькаться всему филологическому факультету, а вместе с ним и целому университету, умудряясь появляться то тут, то там, устраивать разруху и веселить окружающих, знакомиться со всеми разом, а после исчезать со спокойной душой. Конечно, пацана Рейвен и сам не помнил, но вот то, что не опознали его, казалось странным.
Да ему даже случалось концерты вести!
Успокоив себя тем, что пацан — Амадей, хорошо, пусть будет Амадеем, — истекает кровью и вряд ли вообще толково соображает, Рейвен протянул руку, подавшись вперед, залез ею под свитер пацана и вытащил обратно. Он понятия не имел, как должны расти крылья, но то, что успел увидеть у Киршнера в квартире, говорило ему, что эти парни могут быть очень внезапными. У Амадея Рейвен ощутил едва пробившиеся непонятные отростки, слегка царапающие пальцы и до противного мокрые. О том, что прикосновение могло быть болезненным, Рейвен даже не подумал.
— Ну, хорошо хоть, что вспомнил, значит, не помрешь! — жизнерадостно сообщил он, сунул ладонь Амадею под нос.
В зале было не слишком светло, но не различить кровь было невозможно. Обострившийся нюх заставлял Рейвена едва ли не передергиваться от отвращения: мерзость-мерзость-мерзость, он потрогал свежую кровь, он потрогал ангельскую кровь, она пахнет скрипучей крахмальной чистотой и совершенно человеческим железом.
— И вот такая хуйня у тебя по всей спине. Поэтому поднимай свою жопу и двигай давай в сторону выхода, а рюкзаком своим как раз все закроешь, никто не заметит.
Август бы гордился Рейвеном и тем, в какого великого помощника он превращался.
Вы здесь » Практическое Демоноводство » Архив эпизодов » 07.04.2013 Цирк, цирк, цирк! (-)
