Вопреки ожиданиям, Дом так и не стал родным. Хайн провел там неделю, успел облазить каждый угол из доступных и тех, что пустовали вечерами, даже лекции урывками слушал, но стоило окружающему миру дать понять, что Хайн не существует незамеченным, как он спешно ретировался в сторону подвалов, успевших стать для него роднее, чем выделенная для проживания комната с линяющим Ноа.
После неловкого разговора прошло достаточное время, чтобы суметь осознать все то, что случилось за прошедший месяц (за полтора, но последние пятнадцать дней как будто выпадали из памяти больше, чем весь март), остепениться, назвать вещи своими именами и понять вообще, что сотворил. Увы, Адольф был не готов отвечать за себя в полной мере. Он хотел быть независимым, но в то же время понимал, что инфальтильное начало в нем сильнее и следует пока держаться тех, кому можно доверять.
Но таких людей не было. Мерц был последней надеждой, но своим отвратительно честным признанием, произнесенным неделю назад, он все испортил. Шныряя по коридорам в отделе Связистов, Потомок грифона успел придумать ему тысячу и одну казнь в качестве мести, а окрепший и приободрившийся Тод, включившись в процесс, придумал еще несколько десятков. Хайн споткнулся и полетел бы на встречу с полом, но его подхватили чьи-то сильные руки. Потомок внутренне сжался, чуя человечье начало в спасителе. Он пробурчал что-то, похожее на извинения, и собирался было идти своей дорогой, выбирая метод казни пострашнее, но с ним заговорили.
— Ба, кого я вижу! — Бодрый голос главы Связистов заставил Адольфа крупно вздрогнуть и зажмуриться. Александр потряс за плечо.— Ты тот самый мартовский смутьян! Наслышан, наслышан. Ты куда путь держишь, болезный?
— Да, я... — неловко было признаваться, что он шатается в отделе, к которому не имеет отношения, без дела.
— Ясно, ясно! Отлично, мне как раз нужен был компаньон, чтобы прогуляться к Северину. — Аккуратно положив на плечо Хайна свободную от бумаг ладонь, Александр повел недоумевающего Потомка к выходу из отдела. Они поднялись на уровень выше, в коридор, ведущий к кабинетам Координаторов. — Ужасно не люблю покидать гнездовище без надобности, а тут еще работа подвернулась, ну ни на минуту нельзя оставить!
— Август подкинул? — Спросил Хайн, озираясь затравленным зверьком. Каждая дверь казалась ему ловушкой, откуда, попав однажды, нельзя выбраться. И увы, слишком свеж был в памяти путь к кабинету его личной ловушки. — Я слышал что-то...
— А, — Александр небрежно махнул рукой, убрал с лица прядь рыжих волос. — Ты слышал только то, как он велел никому особо не болтать. Вообще. Везде. Жутко секретный проект мутит наш главный Ищейка. Только тс-с-с, — Связист прижал палец к губам. — Никому ни слова! А наш с тобой маленький диаложик я вырежу. Ну, с Наставником!
Они остановились возле двери в кабинет Северина Вернера. Александр дважды постучал, открыл дверь и, не дав Потомку опомниться, героически пропихнул его внутрь. Зашел следом, предусмотрительно прикрыл дверь.
— Северин, здрассьте! Я вам бумаги принес. Отчет Августа. Сам составлял. Любо-дорого читать! Я вот, пока сам читал, только диву давался, как это ему не вло... эээ...насколько подробны его бумаги. А! Еще доставил к вам подопечного вашего. Вот, распишитесь в получении. — Передав бумаги Координатору, Александр улыбнулся ему, потом Адольфу, остолбенело взирающему на суровый лик Координатора. — Пока-пока, мартовский смутьян!
Он быстрым шагом вышел из кабинета, напевая про себя песенку со словами "мон женераль". Дверь за ним мягко закрылась.
Адольф моргнул. Вернер ознакомился с бумагами и вид его не сулил ничего хорошего.

Неловкость в отношениях с Координатором правила бал так явно, что Адольф не сразу это осознал, а осознав, невольно удивился. Страх был, но потом Вернер заговорил, в голосе почувствовались покровительственные, совсем не злобные нотки и Потомок позволил себе несколько расслабиться. Нервозность из движений никуда не делась, страх по-прежнему отчетливо читался в глазах, но все же этот ангел словно распространял вокруг себя ауру, сотканную из тончайших нитей понимания, суровости и заботы в приблизительно равных долях. Адольф сглотнул ком, вставший в горле после ухода Александра, переступил с ноги на ногу и сцепил ладони за спиной. Он не сдвинулся с места, держась от своего покровителя (или правильнее будет сказать "опекуна"?) на почтительном расстоянии.
Ничего личного, просто Адольф в своей голове не один, он блюдет демократию и уважает право каждой личности на собственное мнение, что может быть чревато последствиями, если позволить себе подойти к столу, где сидел ангел, слишком близко.
— Мм-м-м, да нет... мы с ним не друзья... — сложно было назвать другом человека, которого видишь-то всего второй раз в жизни, а говоришь и вовсе впервые. Адлер мог бы подружиться с Хайном, если бы тот ему это позволил. Но он не мог. После Ноа внутри будто что-то сломалось, заставляло опасаться новых связей, усугубляло "синдром дикобраза". Адольф хотел бы довериться Вернеру, в нем Потомок грифона видел призрачный шанс на защиту при любых обстоятельствах. Но доверие должно было быть сугубо личным, на рабочие отношения можно было всласть полюбоваться в Доме, у Августа... интересно, этот суровый ангел мог бы стать другом?
— Вы... вы что-то прочитали в отчете? — поджав губы, осведомился Хайн. Осмелев, он сделал шаг вперед, потом второй. Мины на полу не было. — Я думал, что это нормально, ну... когда Координаторам будто плевать. Вы не сильно-то жаждали взять меня под опеку, и мне казалось, что вы сделали это только из вежливости... страха... не знаю, какие еще чувства может вызывать мой старший брат.
Голос звучал несколько устало и виновато. Одна половина Адольфа тянула к Вернеру руки, другая же хмурилась и недовольно поджимала  губы, абсолютно уверенная в том, что встреча с Координатором не сулит ничего, кроме неприятностей.
Особенно, когда он с любопытством тебя рассматривает.
— М-м-м, нет, головных болей не было... особо. Мне наконец-то снова выписали привычные успокоительные, третий день как принимаю. Вроде бы все благополучно. — Хайн нашел в себе силы улыбнуться, но тут же испуганно отступил к двери. — Постойте... с "особенностями", чтобы не сказать "с психическими отклонениями"?..
Медицинское обследование прошло для Адольфа почти безболезненно. Во всяком случае, теперь его не запирали в отдельной палате, не держали там двое суток и не вкалывали неизвестный препарат, который по своим свойствам больше походил на сильнодействующее успокоительное, чем на настоящее лекарство. Но была одна деталь, которая врачей обеспокоила. Хайн почесал лопатки и скривился от странного ощущения под ними.
Он посмотрел на ангела.
— Мои соседи... они шумели всю неделю! У Ноа ужасные друзья! Постоянно к нему ночью шастали, не давали мне засну... а, — Адольф начал было ругаться, но потом сообразил, что именно имел в виду его Координатор и почесал затылок, еще немного потоптавшись на месте. — Вы про Тода с Мортеном...
Опять вставала дилемма — ответить честно или скрыть неудобную правду? Хайн тяжко вздохнул. Было видно, что он сильно переживает из-за раздиравших его противоречий вызванных подобным соседством.
— Никуда они не делись, соседи эти... но Тод получил звездюлей от Ноа и вроде как притих пока. Но вы знали бы, как он кошмарно ругается! И закрыться от него никак... повезло, что с ним в основном общается Мортен. Всего два-три слова, а потом Тод неделю ходит как шелковый... кхм... герр Вернер... ай-ай-ай! — Снова зачесались лопатки, Хайн с остервенением их почесал. — Блин, что ж такое-то! Извините... вы... читали мой медицинский отчет? Можете рассказать, что там такое? На меня врачи смотрели как на... плохого. Во все глаза, то есть. Со мной что-то не так? С тех пор, как из клиники этого демона, Крамера, вышел, со мной что-то не так. Еще и лопатки эти чешутся... я что, подхватил что-то от Ноа?..

— Курю, — нерешительно кивнул Хайн, жадным взглядом отследив путь сигареты из пачки до рта Координатора и невольно облизнулся, почуяв запах табака. Он не курил еще с зимы, с тех самых пор, как познакомился с Ноа. Технически не курил. Но могли курить другие его личности. Адольф на этот счет у них никогда не интересовался, а сейчас и времени на расспросы особенно не было, поэтому он ответил именно так — односложно и просто. — Можно мне?.. ох, спасибо!
Хайн в мгновение ока преодолел расстояние от почти порога до координаторского стола, стащил пачку, вытащил сигарету, сунул в рот, прикурил и с наслаждением затянулся. Лицо его впервые за много недель выражало чуть ли не райское блаженство — настолько сильно он был доволен, обрадован, подкуплен возможностью дымить прямо здесь, в этой цитадели суровых Координаторов. — А нас за это не накажут? — Рискнул спросить Хайн, воровато озираясь на дверь. Если кто-нибудь учует дым, зайдет и осведомится, какого черта Вернер учит подопечного плохому, то Адольф вероятнее всего шмыгнет под стол, в панике бросив сигарету прямо на ковер. Или выпустит Тода, если Северину будет что-то угрожать. Хоть Координатор и пугал Потомка, но все же расставаться с шаткой иллюзией на друга он был не готов.
— Я вот его боюсь, — сознался Адольф после третьей затяжки. — До сих пор, хотя столько лет прошло... знаете, я до сих пор чувствую себя предателем. Но не могу понять, простил ли он меня, любит ли он меня, вправду ли хочет защитить...
Он понимал, что, открываясь, нарушает свои же собственные принципы. Знал, что излишняя откровенность ведет к слабости. Но за прошедшие полтора месяца он до чертиков устал держать все в себе. Он устал еще в клинике Крамера, позволив Тоду вслух выражать возмущение, огрызаться, ставить условия — делать все то, на что сам способен не был.
В конце-концов, какая старому демону была разница, кого из них ненавидеть, на кого из них плевать ядом презрения — псих есть псих, как бы вежливо или нахраписто он себя не вел.
— Да, история вышла так себе... простите, до сих пор ее забыть не могу. Вы сломали мне нос, герр Вернер... — это Адольф сказал гораздо тише, вспоминая, что Август говорил о переломе крыла. Для ангела это была потеря посерьезней. И продолжил говорить громче. — Надеюсь, ваше крыло сейчас в норме. Блин, ну и придурком же я был тогда! Мог же просто убежать! Был в одном шаге!
Особенности Хайна тревожили его самого. Пугали, а при виде Августа заставляли испытывать жгучий стыд, будто он и правда по своему злому умыслу украл способности у старшего брата.
— Да знаю я, что Потомок, знаю... это нельзя куда-нибудь деть? Мне страшно...  — дернувшись от сигареты Координатора, Хайн затянулся, выдохнул дым. Сел на подлокотник гостевого кресла.
Он не мог никуда деть ни Тода, ни Мортена. Да и не хотел уже. Имея этих двоих за плечами, в своей голове, Адольф играючи избавлялся от проблемы одиночества, тяготившей его столь долгое время. Никто из них не предаст его, он знает их даже лучше себя самого, более того, может запретить им выходить... Рэнсону, правда, такое положение вещей не слишком нравилось. Он бунтовал, пока не открыто, но выражал свое недовольство, поднимая Потомка среди ночи и заставляя его писать нехорошие слова на дверях отдела Ищеек и Связистов. Понуро кивнув, Хайн принял слова ангела на свой счет.
— Ай-ай-ай! — Сигарета, почти уже докуренная, полетела на пол. Чтобы избежать пожара, Хайн остервенело затоптал ее. Внутри него все сжалось от страха. Столь резкий переход от панибратского "давай покурим" до "а теперь я буду тебя лапать" на время лишил способности говорить. — Да, да, именно здесь чешется! Хм, странно... я не думал, что меня тут знают настолько хорошо, чтобы сочинять про меня истории... да, я помог посадить Крысолова, но те, кто стоял за ним этому рады не будут... ай-ай-ай, жжет! Ожоги проходят нормально, но один врач уже сказал, что скорее всего эпиляцию на ногах мне делать никогда не придется... не знаю, он шутил или... ай-ай-ай!
Жжение и неприятный зуд отказывались проходить. Хайн обнял себя за пояс, тоже отступил на шаг и взглянул на Координатора почти с ужасом.
— Если это не линька, то что же? Герр Вернер, что со мной происходит?
Воистину, только подхватить неведомую болячку ему и не хватало. Адольф кивнул, подтверждая каждое слово Вернера. О да, ему ужасно не хотелось оказаться в Доме. О да, жутко странным казалось то, что чесалось именно в тех местах, откуда у других Существ росли крылья.
— Да, да, я приду... нет, в лазарет - никогда! К вам еще смогу доползти... слушайте, герр Вернер, это все тот демон! Он вколол мне какую-то заразу, она прошла какой-нибудь инкубационный период и  теперь взялась за дело....

— Вот и Август сказал то же самое, — скривил губы Хайн, мотнув головой. — Только я ему не особенно верю...
В самом деле, что мог сделать простой человек сверхъестественному созданию? Август конечно был всем хорош: умный, образованный, с манерами дело обстоит так, что лучше не придумаешь, работоспособный и все в таком духе. К нему любое хорошее слово подходило, сидело на нем как влитое. Не хуже костюма. Но как бы хорош он ни был, Август определенно проигрывал в одном: в умении применять силу когда это необходимо.
Если силу слишком долго прятать может выйти очень плохо. Например, как совсем недавно в доме демона, с которым беседовал старший брат. От воспоминаний мурашки поползли по коже. Август и тогда проиграл — не в его силах было предотвратить обрушившийся на скромную обитель друга Рейвена кошмар.
Если он против одного демона выстоять не может, позорно сбегая с Рейвеном под мышкой, то стоит ли говорить о методах его борьбы со злом куда более глобальным? Хайн в этом сильно сомневался.
— Я и вам не особенно верю. Хочу, но не могу, понимаете, герр Вернер?
По крайней мере, ангел неплохо умел утешать. Хайн даже на несколько секунд забыл о жуткой чесотке, повернул голову к Вернеру, улыбнулся — совсем чуть, словно стеснялся. Но легче не стало и выпрямиться Потомок все же не рискнул. Он вздрогнул, улыбка исчезла с лица:
— Ай! Герр Вернер, больно... ладно-ладно, если не свернусь в ближайшие сутки, значит и правда жить буду...
А при взгляде на Вернера в голове все вертелось тихое:
"Очень хочу в это верить. Пожалуйста, не бросайте меня".
Северин Вернер казался Адольфу единственным оплотом спокойствия в его жизни. Август сдал позиции, а Рейвена Хайн в расчет не брал — он сам кого хочешь за пояс заткнет, этот юный хулиган. Если для обеспечения собственной защиты нужно будет торчать у ангела под носом, Адольф будет это делать несмотря ни на что.
В конце-концов, Вернер знал на что соглашался когда ставил подпись в личном деле Адольфа.
Потомок снова вздохнул, прислушался к своим ощущениям. Вроде чесалось уже не так сильно, приступ жжения в области лопаток временно отступил. Выпрямившись, он встретился взглядом с ангелом. В глазах Адольфа читалась затаенная тревога, которую он не решался высказывать вслух.
Две с лишним недели назад Тод через Адольфа угрожал секретарю Крамера. Чем это может грозить?
— Жуткий, — согласился Хайн с видимым облегчением. — Он... и его секретарь. Он тоже тот еще кадр. При каждом удобном случае колет транквилизаторами! Это ведь незаконно? Его ведь посадят?..
"Ну да, держи карман шире. Сперва Дом ляжет под Крамера, а потом уже засудят Каина".
Вот же обидно. Хайн поджал губы, робко кивая.
— Да, хорошо... где вас можно найти? Я бы к вам даже приполз... не говорите Августу, — внезапно спохватился Адольф, бросая на Вернера испуганный взгляд. — Не надо, ладно? У него своих дел полно. Он все равно ничем помочь не сможет.
Дойдя до дверей, Хайн в нерешительности замер. Потом обернулся, будто хотел что-то сказать. Ушел на кухню, так и не решившись попросить прощения по-настоящему.

Спустя часа три Потомок дорвался до благ и пил горячий черный чай. Хайн минут пять ждал, пока тот остынет до более приемлемой температуры и только затем сделал крупный глоток из стакана. На кухне помимо него было еще человек пять, все болтали, не обращая внимания на Потомка. И тот был им за это очень благодарен. Потом один из них позвал друга, а тот, войдя, обомлел и ткнул в него пальцем.
Хайн вздрогнул, потом обмер. Стакан чудом не полетел на пол.
— П-простите, если чем-то вам помешал. — Потомок мелкими шажками двинулся в сторону выхода, но взгляд этого демоненка так и стоял перед глазами. А потом произошло нечто из ряда вон выходящее. Стакан полетел на пол, Хайн — следом, схватившись за спину. Он дико кричал, пытался уползти в укромный угол, скрыться. Жжение усилилось. Хайн был в панике. Существа посбегали с кухни и только один, самый высокий, с короткой ассиметричной стрижкой, явно неформал, не отвернулся. Предложил помощь.
Адольф с трудом смог кивнуть и Аллей Суонн стремглав помчался к кабинету Вернера. Постучал, не дожидаясь ответа, влетел в кабинет и предстал запыхавшимся перед Координатором.
— Там... плохо с мальчишкой. Он сказал бежать сразу к вам, сам не может.

Терпеть боль сил практически не было. Удивительно, как он вообще смог говорить. Всего несколько слов, произнесенных с явным надрывом, через силу, звучащие одновременно и смешно и страшно. "Вернер. На помощь", — сначала пробормотал, а потом уже выкрикнул Хайн. Он согнулся в три погибели, но еще мог сидеть на коленях, обнимая себя за плечи и наклонившись головой так, что лбом упирался в холодный кафель пола.
Парень попался талантливый, в том плане, что не стал задавать вопросов, а тут же выбежал за дверь и направился в крыло Координаторов. Он знал ориентир — в Доме служит всего один Вернер — поэтому у Хайна теплилась надежда быть довольно скоро обнаруженным. Он хрипел. Спазмы боли шли по позвоночнику, распространяясь по лопаткам, причиняя боль, от которой впору было кувыркаться в надежде попасть ногами по голове и потерять сознание. Пожалуй, это было бы наилучшим выходом в сложившейся ситуации. Адольф не умел терпеть боль. Он хватался за то место на спине, где должны были находиться лопатки, но вместо костей пальцы под тканью свитера нащупывали два тугих валика. Касаться их было еще больнее, чем упираться разрывающимся от мигрени лбом в кухонную плитку. Хайн закричал, сам не свой от испытываемых им сейчас ощущений. Потомок надрывался с минуту или две а потом рухнул на пол лицом вниз и вместо того, чтобы снова схватиться за собственные плечи, он выпустил когти и по кухне разнесся ужасно мерзкий звук. Один раз, затем еще раз. И снова, и снова. Материал пола превратился в крошево, а сам Хайн — в бьющегося в исступлении подростка, хотя на деле был самым что ни на есть мужиком.
Вместе с ним в ужас пришли и остальные, только реакция у них разнилась. Тод, хоть и был в ужасе ("лезет какая-то херь из спины, ты ж подумай!"), но испытывал в то же время какой-то особый вид мазохистского удовольствия. А вот Мортен окаменел и, казалось, он вообще не верит в реальность происходящего. Он тоже стоял, обнимая себя за плечи и таращился в стену.
Когда Хайн услышал приближающиеся шаги, он вздрогнул, предпринял попытку встать на ноги, но тело отказывалось ему повиноваться. Тогда он завыл. Это совпало с репликой его Координатора. Тот, очевидно вознамерившийся отнести подопечного в медпункт, поднял тело Хайна с пола, но они не прошли и двух шагов. Всю дорогу Адольф глухо рычал. Приступ боли на время отступил.
— Какое... терпеть, — он тяжело дышал, по лицу градом катился пот. — Какое...
Более связные мысли отказывались формироваться в речь.
— Не!.. — Адольф снова заорал, оказавшись лицом на кухонном столе. Он зажмурился, подчинился и схватился за края столешницы, мысленно дав Вернеру отмашку. От жуткой запредельной боли все органы чувств обострились и Хайн не в силах был фильтровать потоки информации.
Он хотел всего лишь сказать "не надо". Не сумел. Нож вонзился в плоть и тогда Адольф завопил так, что стены Дома вполне могли бы содрогнуться. Таких леденящих душу криков Северин наверное еще не слышал.
Стол тоже был безнадежно испорчен.
— Что... это? Что? Герр Вернер...
Но ангел будто его не слышал. Адольф повернул голову, осознав, что боль ощущалась теперь не так остро. Вернер улыбался. Окровавленный нож валялся на раскрошенной плитке. По спине хлопало что-то перистое.
— Перья?! — выдохнул пораженный Потомок. — П-перья? У меня?
Наверняка он был похож сейчас на беспомощного цыпленка. Стало ужасно стыдно и неловко, но одновременно где-то внутри ощущалась гордость. У него есть крылья.
— Герр Вернер, они... - Адольф с трудом подбирал слова. Он сел на столе, свесив ноги и обнял себя за плечи. — Какие они? Это правда крылья? Я... удивлен. Я же... герр Вернер, как это возможно? Чтобы вот такой атавизм - и проклюнулся? У отца такого точно не было, да и у Августа...

— Что-что вы сказали? Вторая ступень? Звучит заманчиво, даже льстит немного. — Хайн поежился. Он никогда не мог согреться по-настоящему, для него все было едино — и апрельская морось за окном, и комнатная температура в лазарете. Сейчас ему очень сильно хотелось вернуться на кухню, где остался лежать на полу его свитер. И, хотя надежды согреться, надев его, почти не было, Адольф все же понимал, что с ним шансы не подхватить, помимо "второй ступени инициации" еще и простуду все же выше, чем без него.
Гусиная кожа выглядела не очень достойным Потомка грифона. К тому же, Вернер видел его обнаженным, пусть и со спины. Это невероятно смущало, но в то же время на самой кромке сознания нет-нет, да и пробивалась крамольная мысль "а ведь Ноа меня уже таким видел". Если Мерцу — к которому до сих пор было непонятно как относиться — можно было наблюдать за Хайном просто так, то почему такое не будет позволено Вернеру? Ангел хотел помочь, как-никак он был и оставался Координатором.
"Координатор, который меня резал" — Хайн встряхнулся, словно мокрая собака и попробовал заглянуть себе за спину — хотелось увидеть крылья. И верно: маленькие, по сравнению с крыльями того же Крамера, слабенькие, неподконтрольные своему владельцу. Они были словно вторым "я", обретшим свое материальное воплощение, пугали. Но в то же время ими почему-то хотелось гордиться — искренне, всеобъемлюще, вопреки всем косым взглядам и злым демоническим языкам.
— Раны почти затянулись, — несколько растерянно произнес Адольф, поджав губы и посмотрев на Вернера. — Так и должно быть, да? Когда у меня появились когти, то пальцы не чувствовали боли... герр Вернер, а как у вас было? Ну, — Хайн смущенно фыркнул. — В смысле, крылья? Как у вас появились крылья?
Он выслушал новости насчет своих новых крыльев и отчего-то захотелось улыбаться. Он сможет летать. Да, недалеко, но сможет. Он не бесполезен!
Боль тем временем не исчезла совсем. В области лопаток сохранялось еще болезненное жжение, но Потомок знал, что очень скоро неприятные ощущения уйдут. Но на всякий случай решил на спину пока не ложиться и несколько ближайших дней спать только на животе.
— Ай-ай-ай-ай! — Когда палец Вернера коснулся крыла, по его суставам прошел неприятный холодок. Все существо восставало против подобного отношения к себе. Грифон внутри Хайна хотел цапнуть ангела — несерьезно, в назидание — и тем самым показать, что размер крыльев не имеет большого значения. Адольф еле удержал в себе инстинкты. Он сначала глухо зарычал, но потом зафыркал. На Вернера же посмотрел укоризненно.
Крылья же затрепыхались, почуяв недовольство носителя. Хайн еще не привык считать их частью себя.
— Мои крылья! — воскликнул он и затем уже нормальным  голосом продолжил. — Герр Вернер, ну вот давайте без этого. Вы меня итак резали, а это было очень больно, если хотите знать.
Пришлось неохотно развернуться к Координатору спиной, когда он чистил Адольфу перья. Хайн расслабленно улыбнулся, изобразил довольное урчание. И ему, и крыльям процедура нравилась.
— Да уж, не ожидал - это еще очень мягко сказано! — фыркнул он. — Хотя, признаться, я и когтей-то особенно не ждал... похоже, природа меня не особенно и спрашивала, чего я хочу, а чего нет. Но крылья, герр Вернер! Крылья! Это очень-очень круто! — Из него посыпались детские вопросы. — А они линяют по осени? А чистить их надо? А насколько высоко я могу летать? А как долго?..

Все-таки Вернер был образцовым Координатором и порядочным человеком: не обсмеял Адольфа за глупые вопросы, которыми тот обсыпал его словно горохом из рогатки, а где мог, отвечал, а где ответов не было — многозначительно хмыкал. Может быть, он не хотел отвечать на какие-то вопросы, например, про собственную Инициацию, но тут уже с него взятки были гладки. Не мог Миттенхайн влет стать совсем своим, ему еще предстояло пережить неопределенный по времени период "птенца", то есть подопечного. А настаивать на ответе попросту не решился, боясь, что ангел взрежет его еще раз.
На упрек в мягкотелости Хайн только недовольно скривил губы.
Когда Вернер материализовал свои крылья, Потомок грифона буквально остолбенел и несколько секунд не мог вымолвить ни слова: настолько его впечатлил их размах и практически идеальная белизна. За свои крылья тут же стало обидно: как так, почему у Потомков таких нет? — но потом все недовольство пропало. Адольф неосознанно подался вперед, протянул руку и осторожно провел ладонью вдоль перьев, восхищенно выдохнув что-то вроде "ну ничего себе!".
И подумать только, пол-Дома ходило с точно такими же белоснежными крыльями! Адольф тут же задался целью ощупать и обнюхать как можно больше белокрылых сверхъестественных созданий. Уж очень интересно было грифону внутри него узнать, а существует ли разница между отдельными представителями крылатой братии ангелов в запахе их тел и мягкости пера? На лице же отразилась смесь детского какого-то любопытства и эмоции, какая появляется на их лицах во время раздумки над каверзой.
— Здорово... — прошептал впечатленный Хайн и поднял взгляд на Вернера. — То есть, вы ненавязчиво говорите мне что я голубь?.. Забавно. — Он улыбнулся, сложил ладони на коленях. — Простите мне мое любопытство. На самом деле я ненавижу летать... просто размечтался.
За следующие полчаса он не смог и слова вставить. Северин посвящал своего воспитанника в секреты ухода за перьями, что бесконечно смешило самого Адольфа, крайне забавляло Тода и вызывало пока еще терпимую тихую ненависть у Мортена, который лишился крыльев после побега из чумного изолятора еще мальчишкой.
Адольф на каждый совет смешно кивал, жадно слушал и не задавал вопросов. Он понял вдруг, что с какой-то частью Дома все-таки постепенно примиряется. Вернер, несмотря на бесконечную грызню, ему нравился. Август работал неподалеку, Рейвен ошивался рядом с ним, к тому же тот забавный Связист приглашал на чай в свой импровизированный кабинет на чердаке...
Вздохнув, Хайн поднялся с места.
— Мне надо все это записать, а то честное слово, забуду все это... — он зябко повел плечами, потеплее кутаясь в предоставленную одежду. Вид при этом Потомок имел растерянный и смущенный. Ему вдруг стало стыдно за восхищение, которое вывалилось на Северина без права на отказ. — Спасибо вам за все, герр Вернер. Думаю, мы еще встретимся...
С этими словами Адольф покинул медицинский кабинет и быстрым шагом направился в выделенную на время нахождения в Доме комнату.

Сутки спустя Тод Рэнсон, получив свободу от крыльев, вовсю развлекался. Утром он перебудил все крыло с недавно инициированными Существами издавая ужасные звуки, больше похожие на рык дикого животного. Потом с гиканьем пронесся до кухни, где схватил сковороду и отбивочный молоток для мяса и стал бить по металлической поверхности словно в набат. Потом он, подрастеряв силы, залег в своей комнате до обеда, а ровно в полдень пулей вылетел к главному входу, сшибая по пути все недвижимое: кадки с цветами, статуи и зазевавшихся Существ, вызывая своими действиями шквал негодующего шиканья.
— Сам в хуй себе свистни, усек?! — Сев на перила лестницы, Рэнсон выбросил в верх руку и с победным выражением лица проехался до низа. Слова были адресованы незнакомому Координатору, выбежавшему на шум и попросившего вести себя поспокойнее.
У Рэнсона не стояло в планах выслушивать нравоучения от безразличных ему людей. Но далеко уйти ему не дали. Уже внизу его ненавязчиво скрутил высокий мужчина-демон с неопределенным возрастом на решительном лице и настойчиво намекнул, что раз Тод не желает вести себя тихо, то ему будет лучше уединиться и подумать над своим поведением.
— Выпусти меня! Выпусти! Быстро! — Орал Тод, пока его вели в подвал. Но его не слушали. Закинув Потомка в одну из камер, мужчина удалился, спросив перед уходом о личности его Координатора.
— Северин-мать-его-Вернер! — Выбросил Рэнсон, с демонстративно поднятым вверх подбородком складывая руки на груди и садясь на чистые простыни.
Мужчина ушел, оставив его в полной неизвестности.

Приход Координатора мог бы быть более полезным для них обоих, если бы он прямо с порога не начал орать. Тод, услышав гневный возглас, отлепился от стены, к шершавой поверхности и прохладе которой уже успел привыкнуть, повернулся вполоборота, приветственно ухмыльнулся. Даже честь отдал, изобразив одной рукой головной убор, а другую приставив к виску.
В самом деле, если у этого мужчины в расцвете лет именно такой подход к своим воспитанникам, то не было ничего удивительного, что их у него так мало. Вряд ли эти несчастные шли под его опеку добровольно. Скорее всего, их родителей заставляли или же у новообращенных попросту не было выбора.
Рэнсон выставил вперед согнутую в колене ногу, облокотился и насмешливо склонил голову набок.
— Невкусно? — осведомился он, растягивая "у" и вложив в одно-единственное слово весь яд, на который был способен. — Вам антракт или одно из действий не понравилось?
Вопросы Вернера носили скорее риторический характер и в ответах не нуждались, но ой как Рэнсону хотелось ответить на каждый из них! Конечно, он вряд ли смог удивить своего (Адольфа, мать его дери, Адольфа!) Координатора какой-нибудь поведенческой девиацией или неожиданным фортелем, выкинутым просто так, на потеху. Забавы ради. Но все-таки с этим лучше было повременить, раз Вернер настроен настолько серьезно.
Настолько серьезно, что при неблагоприятном исходе этой встречи Адольф рискует не досчитаться ребер.
— Мне было двадцать четыре когда я помер, — Тод облизнул губы, продолжая гадко улыбаться. Взвинченность Вернера его заводила. — Так что прикрыли бы рот. Уважение к покойному, все такое. Этот, чтоб вы знали, Дом ужасно скучное место!
Рэнсон скривил губы, досадливо прищелкнул языком.
— Развернитесь ко мне спиной и спустите штаны, — сказал он, вставая, но тут же опустился на кровать. — Тут напротив двери есть окно. Между стеклом и рамой есть щель. Так вот, куда вам начнет от нее задувать — там и хранятся ваши таблетки.
Паясничать ему довольно скоро надоело, да и Вернер не поддерживал начинавшееся было веселье. Тод прислонился к стене правым плечом, сложив ладони на колени и смотря на ангела как на слабоумного: устало, с немым укором.
— Не хотите? Досадно. Короче, объясняю популярно: кончились. Знали б вы, как противно быть запертым в этой черепной коробке! У Хайна уйма мыслей, уй-ма, и все-то ему хочется объять, обонять и потрогать. А я не могу так, меня это бесит. С вашими таблетками никакой жизни не стало. А вы мне, между прочим, обязаны за Крысолова. Так что хуй вам в рыло, а не таблетки!
Ему было интересно, когда Вернер сломается. Он намеренно провоцировал ангела, своими словами хотел дать понять: не весь Адольф примирился с Домом и нахождением в нем.
Тод состроил похотливое выражение лица, высунул изо рта кончик языка и легко боднул воздух.
— Покажите же мне, что значит быть настоящим мужчиной.

Все-таки Вернер был бы забавным Существом, не будь он настолько занудой. Конечно, сложно было бы исправить горбатого ангела его же могилой — это не отвечало интересам Тода в настоящий момент, да и для Адольфа потеря Координатора вряд ли могла бы сказаться спасительно. Но честное слово, выводить из себя он научился не хуже Рэнсона.  Скорчив крайне кислую мину при словах "поздно" и "умер", Тод отлепился от стены и скандально упер руки в бока.
— Мертв, да не совсем, герр Зануда. Сами говорите, что я не особенно мертв, как вы поглядите. А мои слова против ваших не аргумент, ведь так? Вот и получается, что вы сами себе противоречите. То считаете меня мертвым, то нуждаетесь во мне. Вот не было бы меня — и убивал бы себе Крысолов спокойненько.
Высказавшись, Тод почесал переносицу и тут же пораженно уставился на сделавшую это руку. Он не сразу понял, что совершил действие неосознанно, что вступили в силу привычки тела Адольфа. Несколько секунд Рэнсон просто сверлил тыльную сторону правой ладони, держа ее перед на коленях.
— Твою же блядь налево, а. — И сокрушенно покачал головой. — Рассинхронизация головы с телом. Хуево быть Миттенхайном.
Координатор расположился у стены напротив. Он находился одновременно близко и в отдалении, лишая Рэнсона возможности совершить поползновения в его сторону. Нельзя было ему даже на ногу наступить, не прилагая для этого усилий.
Тод прищелкнул языком и встал. Его простой разговор не устраивал. Он жаждал провокации, проявления внутренней силы. Ему хотелось узнать Вернера поближе. Подойдя к ангелу, Рэнсон опустился на колени и потерся щекой о его бедро, обнял ноги руками. Потом с силой втянул носом воздух. А после и вовсе разжал хватку, встал и принялся обнюхивать Координатора: шея, грудь, руки.
Закончив, он фыркнул и положил руки Вернеру на плечи.
— Вы вкусный. С точки зрения Потомков и вообще. — Тод улыбнулся, возвращаясь к теме разговора. — Вот поэтому я и не люблю таких, как вы: вечно все портите. Герр Зануда, вы тут старший, но за вашу догадливость я должен угостить вас выпивкой, как только выйду отсюда. Вы угадали. Я принял одну на пробу, а потом выкинул оставшиеся, но не в унитаз, а в папку для бумаг и положил ее на самом видном месте. Хайну и в голову не пришло искать свои лекарства в кабинете, который его пугает и куда ему вход закрыт.
Тод приблизил лицо к лицу Вернера почти вплотную. Улыбка не сходила с его губ. Голос растягивал гласные.
— А он ничего не решал. Это всегда делал кто-то другой. Мать с отцом, Август, Богарди... понятия не имею, откуда я тут. Знаю только, что сдох по приказу ваших Ищеек, не совершив ни единого преступления. Даже наркоту не толкал, оцените, насколько я чист!
Рэнсон рассмеялся.
— Да что вы говорите: любовниками! Хах! Вот умора! — Он щелкнул зубами. — Нет, все не то. Хотя, я был бы рад, окажись он причиной моей смерти.
Отлипнув от Координатора, Тод с разбегу прыгнул на кровать, перевернулся на бок, подпер голову рукой и вновь обратил взор на Вернера. Голос был непривычно серьезным.
— Мы дружили, хотя он так не считал. Я... я любил его. Но он все время бегал. Я его защищал, помогал решать мелкие проблемы. Давал денег, если он нуждался, а такое часто случалось. Я учил его всяким вещам, ну там, что с чем соединить надо, чтобы рвануло получше, соединения, химия органическая и не очень. Он переживал и мучился когда я подох, ваша правда. В его голове ведь не я один, труп. На его голову упал этот демон с его опытами, тогда и появились мы с Мортеном. Хотите, чтобы я жил с вами в мире — сотрите их с лица земли. Или узнайте, что там с моим делом. Меня убили, Вернер, и я не намерен спускать это Дому просто так.