— Опознают, конечно опознают! — Легкомысленно махнул рукой в сторону улицы Тод, скривив губы в язвительной усмешке. — Эти перцы всегда были у главного Ищейки на особом счету ясен пень, что их невыход на работу взволнует хотя бы его. Вот он попляшет-то, йей-йей!
Они избежали скорого наказания, это было уже очень хорошим моментом. Никто за ними не гнался, не выкрикивал "убийцы" или что-то вроде того, даже подозрительно они не выглядели — просто два представительно одетых человека стоят в переулке, может, курят, и ведут беседы. Пожалуй, им даже повезло, что они не ехали от места взрыва на машине. Тод подозревал, что тогда автомобиль пришлось бы на полпути останавливать, чтобы не вызвать подозрений у жителей ближайших домов.
Рэнсон улыбался, довольный, как никогда. Плясал бы, не будь рядом мрачнеющего на глазах адвоката. Человеку в теле Потомка ничего не оставалось кроме как кивнуть и проследовать за Хироши в машину. Про свое обещание он помнил и хотел его исполнить.
А вот хотел ли встречи с собратом Мортен?
— Пф, тротил, — фыркнул Тод, садясь в автомобиль Хироши. — Это было бы подозрительно. А тут все чин-чинарем: взрыв природного газа по пьяни, до того — небольшая потасовка окончившаяся для Гамильтона увечьями... это при условии, что тела можно будет опознать. Но это вряд ли. Скорее, их опознают только по слепку зубов.

Заброшенная квартира понравилась Тоду. Не столько обстановка, сколько общая атмосфера запущенности и отсутствия всякой жизни. Он засмотрелся на толстый слой пыли на одной из полированных поверхностей, но тут же отвлекся, ощутив стакан с крепким алкоголем в своей руке.
— За нашу работу, — Рэнсон отсалютовал адвокату невидимой шляпой и сделал маленький глоток. Гортань тут же обожгло, а губы расплылись в крайне довольной улыбке. Он скривился. — Вам бы только о своем, о демоническом поговорить, да? Это не делается за пять секунд. Одну минуту.
Опрокинув в себя остатки алкоголя, Тод отставил пустой стакан на пол и закрыл глаза. Стоял без движения с полминуты, затем прислонился к ближайшей стене и медленно съехал вниз. С трудом разлепив глаза, принялся растирать их, хмурился, будто только что проснулся. Он не очень хотел выходить, но Тод сказал, что это может быть важно для Адольфа и Богарди пришлось.
Обманул.
Мортен приложил ладонь к вискам с силой потер их. Поднял голову. Их взгляды с Хироши встретились.
— Мы должны были встретиться при несколько иных обстоятельствах, — слова произнес хриплый, спокойный голос. — Приятно видеть вас в добром здравии Сато-сан.

Мортен моргнул. Он чувствовал себя не в самой лучшей форме, его все еще немного мутило от таблеток, которые вынужден был принимать Адольф по настоянию Вернера и поэтому счел за лучшее для себя оставаться максимально недвижимым. Но признаваться в своей слабости было непозволительной роскошью. В среде демонов подобное не приветствуется К тому же, Мортену слишком давно не попадался тот, с кем можно поговорить о серьезных вещах. Адольф вызывал у демона жалость, Тод — презрение пополам с ненавистью. Хироши Сато был слишком лакомым кусочком, чтобы вот так сразу его потерять.
— Он самый, — просто подтвердил Мортен, не изменившись в лице.
Он подобрал под себя ноги, осторожно наклонил голову и приложил правую ладонь к месту, где заканчивались ребра, а вторую к области паха. Так же медленно поднял голову, вгляделся в лицо адвоката.
— Вот здесь, отсюда, — Мортен двинул  правой ладонью. — И до этого места, — теперь шевельнув левой. — Меня разнесло по фрагментам. Теракт. Тело собирали около двух с половиной часов. Учитывая мое нынешнее состояние и тот факт, что я говорю с вами, думаю, логично предположить мою физическую смерть.
Он говорил спокойно и неторопливо, будто не умирал вовсе. Будто был жив до сих пор, а не превратился в нечто неизвестное, заключенное в голову Существа и вынужденное делить ее с кем-то еще.
Мортен осмотрел ладони с обеих сторон, после чего приложил их к губам и подышал, согреваясь. Внимательный немигающий взгляд следил за губами адвоката. Наконец, Богарди убрал ладони от лица и вздохнул.
— Это был не приют, это был ад, тюрьма, — сказал он. — Не только Координаторы. Были еще люди. Опасные люди, инициаторы. Нам почти удалось выследить и уничтожить их всех. — Он улыбнулся, но не как Тод. Более спокойно. — Ключевое слово "почти". Моя смерть вновь открыла им дорогу.
Хироши интересовался делом многолетней давности. Читал дневники Мортена, слушал записи. Снисходительной улыбкой и полуприкрытыми веками Мортен наградил Адольфа, который смог-таки донести до нужных ушей доказательства зверств Дома.
— А Адольф молодец. — Богарди протянул стакан адвокату. — Налейте еще, будьте добры. Спасибо. Да. Дом виновен в смертях сотен невинных детей. В том "приюте" мы с Мориаром работали на сборе лекарственных трав, это была своеобразная сделка — мы помогаем им, а они — нам. Но потом что-то пошло не так. — Он помолчал, вспоминая последние минуты спокойной жизни, а после — огнеметчиков, пожар и обрушение потолка лазарета. — Вы знаете о третьем? Что ж, раз так, то... да, мы встречались с ним в Берне. Единожды. Я пытался убедить его помочь нам, но он не хотел рисковать детьми. Он простил Дом, самоустранился из борьбы. Его имени я не знаю — при рождении имен не давали, только личные номера. Мой был 771-Б. Его — 761-М. Он был Потомком.

Мортен отпил из своего стакана, но отвечать не спешил. Перекатывая на языке горькие капли, чувствуя, как огнем горит гортань, он раздумывал над каждым словом, которое скажет следующим. Наконец, он кивнул и прервал воцарившееся в комнате молчание.
— Из Дома. Но точных данных у меня нет. Я был ценным образцом, но даже мне не дали увидеть всех, кто был замешан в испытаниях. Видел только лица.
Еще один глоток, казалось, был призван внести окончательную ясность в воспоминания Мортена о тех давних днях. Меж бровями залегла глубокая складка, губы поджаты, побелели костяшки на пальцах, сжимавших стакан. О, младший Богарди искренне ненавидел тех, кто никогда никому и ничего не объяснял. Скрывал свои секреты от Существ, способных помочь и без принуждения. Но Дом заставил их страдать.
— Нет, Адольф его не видел. Вернуться в Берн он не может, а именно там жил, и, возможно, живет третий выживший. Зато он видел его детей. — Мортен покачал головой, горько улыбнувшись. — Жалкое зрелище. Тот Потомок, которого я знал, был славным малым, хоть я и не питаю к этому виду особо теплых чувств. Но вот дети выродились в настоящих эгоистов.
Мортен замолчал, не подавал голоса и Сато. Мортен склонил голову набок, перестал хмуриться и вглядывался в азиатские черты лица, пытаясь предугадать следующее действие адвоката. Если Хироши ненавидит Дом так же сильно, как он, Мортен, то этим можно... не воспользоваться, но очень близко к этому. Похоже, в лице чистоплотного демона Богарди нашел союзника.
— Я записал всех, кого видел. Черты лица, характер, манера поведения. Как только мы сбежали в город и удалось раздобыть бумагу с ручкой я все записал, что помнил. — Демон в теле человека легко фыркнул. — Смешно. Нет, эти вещи были не единственными доказательствами. Я долго хранил их у себя, но когда увидел одержимого жаждой разрушения человека, то дал некоторые имена из списка ему. Он свое дело сделал. — Демон допил остатки алкоголя и утер лицо рукавом. — Оставшиеся имена были вложены в дневники. Вы сохранили их, Сато-сан?
Мортен подпер кулаком лицо.
— Что же вы будете делать?

— Хорошо. — Снова кивнул Мортен, обнимая колени и поставив на них подбородок. — Значит, свою часть работы Хайн выполнил.
Тут по идее нужно было отблагодарить Сато за то, что столько времени возился и хранил бумажки, которые, по сути, для него мало что меняли в существующем мироустройстве, но Мортен не мог открыть рот и произнести одно-единственное слово. Оно витало в воздухе. Но всякий раз, стоило предпринять очередную попытку поблагодарить собрата, Богарди становился нем как рыба.
Мортен действительно не знал, сколько из тех, кого он видел, остались в живых — все-таки, он совершил побег еще в конце прошлого века, а людской век крайне недолог... как и у некоторых демоном. Губы тронула усмешка. Как и у него, например.
Но материалы, собранные адвокатом, все-таки имели ценность.
— Тод будет убивать и без вас, — отрезал Мортен, скривившись от боли, пронзившей висок. Тод в этот момент особенно мерзко улыбнулся и облизнул губы, но адвокат мог видеть лишь ставшее жестким лицо. — И он свое уже сделал. Ищейкам бросили вызов давно, и вы с этим субъектом здесь совершенно ни при чем.
Богарди помнил времена, когда кресло Главы Ищеек занимал совершенно другой человек. Его имени Мортен не помнил, помнил только его несгибаемость и железную выдержку. Увидев его однажды, он все понял про весь Дом. На таких, как тот ангел или на таких, как сейчас — Август, и стоял Дом. Тайны, тайны и ничего, кроме тайн у этой организации не было.
Мортен повернул голову к адвокату, отвлекшись от созерцания игры тьмы и света на столовых приборах. Честность демона его на мгновение тронула, но он удержался от того, чтобы положить свою ладонь поверх его. Это — проявление слабости.
— Дом не потопишь рассказами, это верно. Но вы заблуждаетесь, говоря, что это было на благо остальных. Они не нашли лекарство. А значит в ближайшем будущем они продолжат исследования. Как думайте, сколько демонов погибнет? Они возьмут детей, запрут их и будут вырабатывать у них иммунитет. Поверьте, процедура не из приятных.
Или просто отберут детей у их родителей, вечно занятых работой в Доме и вне его. Организуют поездку в закрытое заведение на отдых, отрубят связь — и пиши-пропало тогда их счастливое детство. Дом не остановится на полпути, Мортен это знал на собственном опыте.
— Положение Дома уже пошатнулось, Сато-сан, — мягко возразил он. — С тех пор как кресло Главы Ищеек занял человек. Он вам знаком, не так ли? Что произошло за те четыре месяца что он у власти? Убийства, беззаконие, произвол. Сатанисты подняли голову. Тод в конце марта их видел, но не придал этому значения. А это все звенья одной цепи, Сато-сан.

— Хайн ничего не знает. И ему же будет лучше, если не будет знать и дальше.
Вот теперь у них идет совсем другой разговор. Не об идеалах — хотя на этой почве и Мортен, и Сато могли бы ввязнуть в нешуточный спор на несколько часов, не об образе жизни тех, кого они любили в прошлом или настоящем, а о жесткой реальности, где смерть всегда наступает на печень в самую неожиданную секунду, когда кажется, что уже все позади. Сато раздражался, говорил возможно резче, чем хотел бы на самом деле. Богарди слабо чувствовал его энергетику, поскольку слишком мало выходил в мир и не взаимодействовал с ним так активно,к ак это делал тот же Рэнсон. И поэтому "просмотреть" адвоката не получалось. Да и внушить ему что-либо тоже бы вряд ли вышло.
"Хайна легко убить", — повторил про себя Мортен и прикусил губу, задумчиво изучая воротничок рубашки демона. Действительно, сделать это легче, чем кажется. Никому даже руки марать не придется. Нужно просто отпустить Потомка на все четыре стороны и тогда тот сам себя угробит. Если это понимал даже такой далекий от Хайна человек, как Хироши, то плохи его дела.
— На подготовку всегда требуется время, Сато-сан. Новая площадка, люди, оборудование для синтеза крови в промышленных масштабах... да мало ли, чего еще. Я высчитал приблизительное время. Не верьте тишине, она всегда обманчива. — Мортен отвернулся, выпрямил ноги. Щелкнул пальцами, привыкая к новому телу.
— Судя по всему, для них это закончилось плачевно. Они мертвы?
Этот странный инцидент, слушком пронесшийся по неформальным кругам города, не давал Мортену покоя. Это правда была всего лишь случайность? Или кем-то спланированный шаг? В любом случае, если Сато что-то знает, то лучше будет, если другая сторона будет закопана где-нибудь в пригородном лесу.
Мортен ответил не сразу — пришлось сделать успокаивающий вздох. Тема с Августом всегда была для него выходом из зоны личного комфорта.
— Трудно сказать. Он ненавидит его, видит в нем врага, но в то же время до дрожи боится. "Если его не станет, все полетит к чертям". Мне было бы интересно посмотреть на его дела в мире живых. Тода лучше не трогать. А вы? Как смотрите вы на месть, на смерть Главы Ищеек? Что говорит вам интуиция, инстинкты?

Голосом адвоката можно было заморозить полгорода, настолько в нем были сильны ненависть и презрение. Богарди реагировал на проявление агрессивных эмоций вполне мирно, но и его задел упрек в непредусмотрительности. Сдержаться от крика помогла привычка и нежелание топтать свой старый труп.
— Не сомневайтесь, был. — Отрубил Мортен, едва не резанув наискосок перед собой ладонью, пресекая возможные возражения. Это Тод пусть руками размахивает, а у него с демоном другой разговор. — Вся разница в штамме. Официально его нет, но за несколько дней до вспышки приезжала проверка, так что скорее всего у Дома есть образец нового типа болезни. Вакцину Дом уже ищет, — добавил он, говоря о вакцине. — Но для этого им нужны Существа, Существа, Сато-сан.
Все новые и новые тела, еще живые. Молодые тела, в которые можно вживить штамм вируса и посмотреть, как он будет развиваться. Отследить по максимуму все стадии болезни, по ходу дела вводить подопытным пробную вакцину — и снова посмотреть, что будет. Лаборатории Дома позволяли содержать некоторый штат добровольцев, но кто знает, что происходит в этих стенах на самом деле.
Мортен задумчиво кивнул, соглашаясь с предположениями адвоката. У сатанистов — или тех ребят, кто себя таковыми считал или считает, определенно должен быть мозговой центр. У любой группировки должен быть лидер. Его формальность тоже играла роль. Одно дело выставить предводителем сатанистов щуплого мальчишку и сказать, что все задумал он, другое — когда за показательным балаганом стоит серьезная фигура. Если ее найти, можно попытаться выяснить, насколько эти артисты погорелого театра связаны с записями Мортена и планами Дома.
— Я этим займусь, — демон в теле Потомка покусал костяшку указательного пальца, сверля немигающим взглядом пол. — Если деятельность этих ребят не прекратится, я ими займусь. На них сложно выйти? Где вы с ними контактировали?
Мортена интересовало все — от описания их внешности до тембра голоса и манеры ходьбы. Если в деле замешаны всего лишь подростки, он найдет способ как их приструнить. У него еще остались связи из той, прошлой жизни, как раз в парочке подростковых уличных банд. Они будут только рады поработать битами и каленым словом, вправляя заблудшим душам мозги.
При очередном упоминании возможной смерти Адольфа Мортен вновь обернулся к адвокату и тонко улыбнулся, хотя в душе испытывал противоречивые чувства к Августу.
— Значит, придется оставить его смерть на десерт.
Ведь если убить его сейчас — исчезнет какой-либо смысл продолжать поиски путей, препятствующих интригам Дома. Мортену были известны сильные и слабые места Главы Ищеек, если что, он сможет на него надавить. И Сато сможет. Но если придет другой... демон фыркнул. Нет, смерть Августа придется отложить.
Он не разделил с собратом смех. Только покачал головой.
— Так же, как всегда стоял Дом, по отношению к нему будет стоять и оппозиция. Пока мы живы, они нас боятся. Когда мы организованы, они разобщены. Десятилетие войны с нами существенно разрушило бы их позиции, не приди на место Главы Ищеек Август. Ведь наши атаки касались не только Женевы. Берн, Базель, Лозанна, другие — когда в оплоте демократии и борьбы за человеческие права зреет гнойный прыщ, верхушка его безжалостно раздавит. Началась бы радикальная перестройка всей системы. Не только в этой стране. Понимаете, Хироши? Наш терроризм не был бессмыслицей.

"Если бы я знал, что это было важно". Мортен мог бы повторить эти слова и в отношении себя, своих дел и своих ошибок. Планы и стратегия войны против Дома — вот то единственное, что давалось ему хорошо, если не сказать блестяще. Но он избегал как-либо оценивать качество исполняемых другими задумок. В конце-концов, кто знает, чем они могут закончиться.
Если бы он знал, что будет важно перестраховаться и проверить содержание коробки, которую один из подручных Мортена вручил Адольфу, то непременно сделал это. Но он не рассчитал, что кому-то может быть выгодно его убийство. Организация не процветала, но и не бедствовала, денег на жизнь всем вполне хватало. Доход от заказных убийств и смертей Существ был относительно стабильным, под облаву никто не попадал. Словом, не жизнь, а практически пансион.
После смерти Мортен стал осмотрительнее и не высовывался без крайней нужды. Только теперь это была скорее вынужденная мера, чем как раньше — признак крутизны для демонов попроще.
— Ритуал, — эхом повторил Богарди, принимая деловой вид. — Они скоро выйдут. Им назначили сроки? Они могут предпринять побег или действовать через друзей, склонных к мистицизму. — Он помолчал, обдумывая услышанное. — Я понял вас, Сато-сан. Дело куда серьезней, чем мне сперва казалось.
Мортен уже сделал себе мысленную пометку на этот счет. Он узнает о деле сатанистов, проникнет в полицейские структуры под видом свидетеля, если будет нужно. Скосив взгляд на Сато, он раздумывал насколько успешна будет эта идея.
— Если что-то узнаете об этом, дайте знать. — Попросил адвоката Мортен. — Чем скорее с этим делом что-то прояснится, тем яснее станет наше будущее. Они вполне могли или могут начать похищения, новые ритуальные убийства. Будьте начеку.
Богарди вернул Сато его взгляд, после чего нахмурился.
— Я не надеялся на Гейне. Моей надеждой был не он. Насколько я знаю, его убил Тод. То есть, заставил Гейне покончить с собой в доме у Августа Миттенхайна. — Мортен взял свой стакан, отставил его в сторону. Он не опьянеет, а вот Адольфа будет как минимум полдня мучить похмелье. Лучше поостеречься. — Про Мориара я не узнавал, но судя по информации из архива, он после моей смерти некоторое время работал на Дом, а потом пропал. Его быстро перестали искать — надеялись на возрождение террора, он в этом деле не мастак, спалился бы быстро, но увы. Чутье говорит, что он жив.
И если он до сих пор коптит небо, то жить ему осталось не очень долго. Богарди всегда кончали свой век не дожив и до шестидесяти лет, умирая совсем молодыми по меркам демонов. Закрыв глаза, Мортен вслушивался в вибрацию телефона Сато.
— Я никогда не строил далеко идущих планов. Это бесперспективно. Нам почти удалось посадить в некоторые Дома своих людей. Вариантов было два — менять Дом террором или менять его изнутри. После десятилетия террора люди устали бы, объединившись под предлогом мирной жизни. Главным бы стал предупреждающий удар, а закон об упредительной полиции был бы проведен в законодательное собрание на десять лет раньше. Пока не возникла серьезная опасность, никто не подумает об объединении. Будут как вы ненавидеть Дом, но смиряться с ним, или скрываться от него, как семья Миттенхайнов и Чельбергов. Чтобы пойти против системы нужны были такие, как я. И такие же безрассудные как Тод. Для кого-то изменения — зло, но я видел в них благо.